– Пожрать…
И помятый мужик поглядел на маму с необычайной мольбой во взгляде. Она открыла термос и протянула мужику сосиску и хлеб.
– Благодарствую, боярыня, – поклонился помятый. – Век здоровья вам.
Полицейский приблизился на расстояние броска. Мама не выдержала, отставила мегафон, сосиски, булки, чай поручила Гоше и направилась к стражу порядка.
Откуда-то, словно из-под земли, показался еще один такой же, помятый, в ватнике, с красным носом и белыми руками. Он тоже хотел сосисок. Мама уже ругалась о чем-то с полицейским, Гоша достал из термоса сосиску, сунул ее в булку, вручил нуждающемуся. От нуждающегося крепко пахло водкой и луком, даже я слышала.
Герда смотрела вдоль забора.
Возле полицейского разворачивался скандал. Обычный такой скандал, не очень раздольный, балла четыре по шкале Рихтера. Полицейская форма действует на маму вполне себе определенно, как красная тряпка на каталонского быка. Мама тут же чувствует, что ее ущемляют, что с таким трудом обретенная свобода вот-вот чавкнет под разнузданным сапогом опричника, что общечеловеческие ценности под угрозой, над ними завис дамоклов меч Третьего отделения, тень графа Аракчеева витает… Ну, витает, короче, дамоклов меч. Поэтому мама сразу переходит на повышенные тона.
Мама гремела. Я дудела. Полицейский размахивал руками и слушал рацию. Василиса де Туле снимала. Герда вздыхала. Люди, прикованные к забору, взирали на наш милый цирк с печалью.
– Какое вы имеете право?! – вопросила мама коронное. – На каком основании?!
Я почувствовала, что она вот-вот сорвется. Еще чуть, и все. Видимо, Гоша почувствовал то же самое и решил вмешаться в ход дискуссии. Предотвратить эскалацию. Закрыл термосы и двинул было к скандалу, потянул поводок, но Герда не сдвинулась – как стояла, так и осталась, точно из свинца ее отлили.
– Герда, – Гоша потянул за поводок.
Герда упиралась. Он попробовал ее сдвинуть – и безуспешно. То есть совсем. Герда встала. Он навалился плечами. Бесполезно. Герда превратилась в упрямого осла и двигаться не собиралась. Она растопырила лапы, сделалась приземистее и как-то квадратнее, пошла мускулами, даже внешность стала какая-то упрямая.
– Герда, – позвал Гоша. – Пойдем.
Он поставил термосы на землю и попробовал сдвинуть Герду еще раз. Получилось.
– Это произвол, – провозгласила мама.
Мама нервничала. У нее начали подрагивать губы и нос – верный признак приближающейся истерики. Полицейский тоже нервничал, поглаживал дубинку и шмыгал носом.
Василиса де Туле снимала со стороны в явном ожидании, у кого первого сдадут нервы.
– Вы к чему призываете? – спросил полицейский. – Я не понимаю…
– Ктулху повергнет Макаронного монстра, – заявила я. – Макаронный монстр будет низринут.
– Аглая, замолчи! – выкрикнула мама. – Почему вы к нам прицепились?! Мы ничего противозаконного не делаем.
– Нет, я не пойму, к чему вы призываете? – Лейтенант тоже нервничал. – Кого вы называете Макаронным монстром? Кого вы собираетесь низринуть?!
– Я не знаю, о ком лично вы думаете, господин полицейский, но Макаронный монстр – это…
Мама запнулась, потому что сама толком не представляла, кто такой Макаронный монстр.
– Он подлец, – сказала я. – Подлец и негодяй. Ктулху низвергнет его во тьму.
– Замолчи, – потребовала мама.
– Вы смотрите «Час Пигг», – влезла в кадр Василиса де Туле. – Здесь разгораются нешуточные страсти. Смотрите…
– Прекратите видеосъемку, – потребовал полицейский. – У вас есть разрешение?
– Здесь я могу снимать безо всякого разрешения, – огрызнулась Василиса.
– Снимайте-снимайте, – воскликнула я. – Снимайте происки Макаронного монстра.
– Это призыв к неповиновению законным требованиям сотрудника…
Гоша упал. Гоша оказался на асфальте, и прежде, чем успел понять, что случилось, его уже проволокло несколько метров и почти вывихнуло руку.
Герда.
Гоша сел. И тут же она дернулась еще, и он уже не выдержал и выпустил поводок.
Герда рванула вдоль забора. Молча. Я увидела.
Два помятых субъекта тащили прочь термос с сосисками и корзину с булками. Торопливо, не оглядываясь, почти бегом.
Герда неслась за ними. Мощными широкими скачками, чуть отбрасывая в сторону лапы. Беззвучно, только куски раскрошенного асфальта в разные стороны брызгали.
Кто-то закричал, кажется, со стороны прикованных. Они испугались, махали руками, указывали, а бухгалтер в серьезном костюме свистел.
Полицейский ругнулся и побежал. Гоша побледнел. Мама…
Я тоже побежала. Так быстро, как только могла. Потому что Герда уже почти догнала этих хмырей. Они оглянулись, уронили термосы и остановились, зажмурившись.
Герда пролетела мимо них. Даже головой не повела.
Мама закричала.
А я увидела. Метрах в ста пятидесяти, там, где заканчивался забор, стояла… Фигура. Я не успела ее рассмотреть. Потому что Герда врезалась в эту фигуру. Легко сбила ее с ног…
Гоша меня обогнал.
Это была побродяжка. Тетка, лет, наверное… Не знаю, сколько ей было, может, пятьдесят. Герда была в наморднике. Герда снесла ее и теперь валяла по земле.
Намордник тетку спас. Герда не успела его сбросить, и тетка не пострадала. То есть, она, конечно, пострадала, но не так, как могла бы. Герда толкала ее мордой, лязгала зубами и работала лапами. А еще она умудрялась прихватывать зубами бомжевскую одежду и рвать ее, раздирая на полосы. Причем все это происходило быстро. Очень быстро. Когда я подбежала, одежда тетки была разделана в лохмотья. Впрочем, может, она и раньше была растрепана.
Гоша попытался поймать за ошейник, но Герда увернулась и снова кинулась на тетку.
Все это происходило в тишине, только где-то далеко за моей спиной свистел полицейский.
Намордник рвался. Герда прокусила боковые ремешки, и теперь вся конструкция стремительно расползалась, с каждым рывком, с каждым движением челюстей. Бродяжка не пыталась бежать, она впилась в землю, прижимала к груди руки и старалась подтянуть ноги, прятала шею, было видно, что с собаками она уже имела дело. Но против Герды у нее не было шансов. Никаких, я знала это. Через несколько секунд намордник развалится окончательно. Наверное, тогда прорежется звук.
И цвет.
Гоша прыгнул и поймал Герду за шею. Ухватился за ошейник, повис, стараясь оттащить собаку хоть чуть-чуть в сторону. Попробуйте удержать крокодильчика. Ага.
Сбоку подскочил полицейский. Он поймал бродяжку за шкирку и отшвырнул ее в сторону, к забору. В руках у полицейского осталось пальто. Ну, или что там у нее было.
