– А какая разница? – вмешался Гоша. – Будет лето жарким – будет лето не жарким, нам-то какая разница?!
– То есть? – не поняла мама.
– Если будет жарко – мы включим кондиционер, если будет холодно, поедем в Чехию. Все хорошо!
Это Гоша почти выкрикнул.
И он туда же.
Гоша продолжил:
– А если лето будет снежным, мы будем кататься на горных лыжах. Все хорошо.
– Не кричи, – тоже крикнула мама. – Не кричи на меня.
– А я не кричу! – заорал вдруг Гоша, так что я едва не подпрыгнула. – Я не кричу!
– Хватит! – рявкнул папа.
Мелкий плюнул сухарем, попал в папу, и папа сдулся и снова взялся за спаржу.
– Я не кричу, – продолжал Гоша. – Не кричу. Просто не надо молоть чушь про жаркое лето!
Мама не ответила. Переглянулись с папкой, быстро, почти незаметно.
Гоша накинулся на макароны, целую минуту их сосредоточенно ел, ел, ел, а потом сказал:
– Ладно, извините. Глупость сказал. Просто… Просто все глупость…
Братец, похоже, становится философом. Наверное, у него очередной переходный возраст. А вообще никогда не слышала, чтобы они так орали. То есть вот так. За всю свою жизнь. Даже когда папа забыл шестилетнего Гошу на подземной парковке супермаркета, мама так не орала. Тогда она тоже орала, но не очень громко.
И сегодня ночью они не орали.
– Лето все-таки будет жарким, – раздельно сказала мама. – Я считаю, что нам надо купить тент.
– Тент? – заинтересовался папа.
– Тент, да. Раскинем его в саду, летом будет тень. Кстати, если лето выдастся все-таки дождливое, то тент послужит хорошим укрытием.
– Пожалуй, ты права, – согласился папа. – Это неплохая идея.
– Прекрасная идея. Просто чудо. И совсем не надо орать.
– Да ладно… – Гоша съел макаронину.
– Доктор говорит, что ссоры контрпродуктивны, – вмешалась я.
Они вдруг замолчали. Разом. Отец и мама уставились на меня, а Гоша продолжал скрипеть по тарелке, наматывать на вилку спагеттины.
– Контрпродуктивны, – повторила я. – Это значит, что ругаться бесполезно. Результат или нулевой, или отрицательный вне зависимости кто одерживает верх. А если уж хотите ругаться, то лучше делать это обычным голосом.
– А что за доктор-то? – спросил Гоша.
– Совершенно с тобой согласен. – Папа вдруг приналег на спаржу, полил ее сливочным соусом, присыпал зеленью, зазвенел ножом. – Любая ссора бессмысленна. Поэтому я предлагаю не ссориться. Не ссориться и съездить в аквапарк. Там как раз новые аттракционы открыли. «Гавайская волна», говорят, изумительна.
– Да, мне тоже говорили, – поддержала мама. – «Гавайская волна» вполне себе хороша.
– Там бассейн с рыбками даже есть, – сказал Гоша.
И как-то странно на меня посмотрел. Странно-странно-странно.
– Что за рыбки? – поинтересовалась мама и приступила к морским огурцам.
– Такие особые австралийские рыбки, – подхватил папа. – Специальный бассейн – ты туда погружаешься, а рыбки тебя покусывают. Очень успокаивает нервы. Тонизирует организм, давление нормализует.
– На меня намекаете? – спросила я. – Меня надо лечить австралийскими рыбками? А вдруг мне станет хуже? Вы знаете, что такое лакримоза? Вы хотя бы у доктора спросили бы.
Гоша поперхнулся и закашлялся. Папа принялся хлопать его по спине ладонью.
– Мы, конечно, спросим, – сказала мама. – Это, безусловно, важно…
– А где Герда? – спросила я. – Что-то я сегодня ее не видела?
– Гуляет, наверное, – ответила мама. – Сегодня забыли с утра ворота закрыть, возможно, она отправилась побродить.
Гоша прокашлялся наконец.
– Гош? – спросила я. – Герда где?
– Не знаю, – ответил Гоша. – И вправду, наверное, гуляет.
– Понятно. Я хотела просто спросить…
– А как у тебя с пьесами? – поинтересовалась мама. – Пишутся? Мы вот с отцом подумали и решили, что, может, тебе на «Золотую Маску» съездить? Это, наверное, интересно. Там, может, мастер-классы какие, покажешь свои пьесы нужным людям…
– На «Золотую Маску»? – переспросила я.
– Да. Я сама давно хотела, да и ты отвлечешься. Поедем?
– Не знаю… Я подумаю.
– А меня не свозите? – противным голосом осведомился Гоша. – Нет, мне на «Золотую Маску» не надо, я бы на «Нашествие» сгонял…
– Прекрати, – попросила мама. – Если хочешь на «Нашествие», то поезжай. Я же тебя отпустила.
– Ну и поеду, – буркнул Гоша.
Мама поднялась из-за стола, взяла тарелку с трепангами и с размаху грохнула ее в стену, только осколки брызнули в стороны.
Гоша подпрыгнул от неожиданности и клацнул зубами. Отец остался невозмутим и спокоен, глазом не дернул, на всякий случай подтянул к себе свою тарелку с трепангами, во-первых, продукт ценный, во-вторых, стену отмывать будет сложнее.
Мелкий жизнерадостно рассмеялся, захлопал в ладоши, затем попытался запустить в стену миску с сухарями, Гоша ее вовремя перехватил.
Трепанги в бамбуковом соусе медленно сползали по кафелю, и в этом что-то было. Художественное.
– Я, наверное, пойду к себе, – сказала я. – Кажется, в глаз что-то попало.
И быстренько-быстренько из столовой убралась. Участвовать в этой дикости я не хотела. Да и не умела я, скандалы в нашей семье приключались весьма и весьма редко. Вообще-то, если честно, это был первый настоящий скандал на моей памяти. С битьем посуды, с криками, с искрящими вспышками ненависти. Не хватало еще, чтобы папа стукнул кулаком по столу: бац! Кто хозяин в этом доме?! Где деньги?! Положи вот сюда кредитную карту. Ну, или как там полагается по-правильному? Мать, дай пожрать, короче.
Так или иначе, по-правильному или не по правильному, мне на это смотреть не хотелось, я про это много в книжках читала, но одно дело теория, другое дело практика, она, как всегда, мрачнее, ближе к шкуре.
Поднялась к себе, бухнулась на диван. Бред какой-то. С чего это вдруг все разом взбесились? Хотя, кажется, такое бывает. Отравление болотным газом или низкочастотными лучами оглушение. Все просто свихнулись, и такое бывает. Может, с утра трепанги несвежие были, может, ботулизм.
Интересно, а если они все станут маньяками и начнут за мной гоняться, как ненормальные? Что делать? В принципе, можно, конечно, и в комнате продержаться, надо только дверь укрепить, например, шкафом задвинуть, а шкаф диваном подпереть. И балясина есть.
Размышляла над этим почти час, после чего почувствовала голод, не пошла мне эта имбирная чечевица, надо чего человеческое пожевать.
