Плотная темнота. У входа на пляж те же высокие силуэты.
– Can I help you?
– Грасиас, но.
Силуэт остается позади. Темнота такая, что мы рискуем потерять друг друга. Приходится браться за руки. На пляже белые лежаки еле-еле вырисовываются. Мы садимся на один, у самой кромки океана, который шипит волнами по песку убаюкивающе спокойно и лижет наши босые ноги. Океан – гигантская кошка. Я раскрываю рюкзак, нащупываю Санину руку и кладу в нее яйцо. Подаю бутылку воды. Мы ужинаем. Пожираем помидоры и папайю. Не думая о приличиях, откусываем лепешку по очереди огромными кусками.
– Ты наелся? – спрашиваю его.
– Угу, – довольно бормочет он с полным ртом. Нет, наверное, он просто что-то промычал, а мне послышалось. «Угу» – так говорят ребята в Москве. Не может так сказать Александр. Это слишком по-русски. Но мне почему-то сильно кажется, что Александр – наш, хоть он и стопроцентный кубинец.
Я зашла в волны, чтобы помыть руки. Одна волна налетела на меня и свалила с ног. Это было неожиданно и смешно. Я хохотала. Санька подал мне руки и за мои вытянутые руки помотал мной в океане, как тряпкой. Потрясающе: меня выполоскали в океане. Следующая волна свалила Саню. Словом, руки мы вымыли хорошо.
Мокрые с ног до головы, со стекающей с нас океанской водой, оставляя на полу отеля мокрые следы, мы разошлись по комнатам. Я согрелась под горячим душем, надела пижаму – футболку и коротенькие шортики – и стала искать телефон.
У меня привычка – перед сном проверять телефон – есть звонки, эсэмэски? Я понимала, конечно, что на нем ничего такого, ведь связи не было. Скорее всего, я потянулась к сотику по привычке и еще надо было посмотреть время.
Однако в рюкзаке сотика не было. Но мне вовсе не хотелось терять его, даже бесполезного на Кубе!
По внутреннему телефону связалась с Саней:
– Сань! Я на пляже мобильник забыла!
Я вспомнила: вытащила его из рюкзака, когда доставала на пляже еду. А положить обратно забыла. Немудрено – в такой-то грандиозной темнотище!
– Ничего страшного, Джень. Кто его найдет-то?
– Может, все-таки сбегать?
– А у тебя есть фонарик?
– Нет, конечно!
– А как мы его найдем тогда? Не волнуйся! Завтра рано утром встанем и сбегаем. Я умею очень рано просыпаться. Спокойной ночи!
– Ага. Добрых снов!
Я шлепнулась в постель. Спать хотелось ужасно! Спать после ночного купания в темном, шепчущем что-то загадочное океане…
Ночью в комнату постучали. Ну вот… что еще? Неужели чернокожие бои отеля пасут белокожих девушек? Нет, не может быть. Они не должны беспокоить клиентов. Они боятся лишиться работы. Или вообще загреметь в тюрьму… Тогда – кто? Неужели Саня?
Зря. Я этого не люблю.
– Кто там?
– Джень, это я…
Забавно он меня все-таки называет: Дженя. Но я не поправляю. Мне нравится. Да я ведь тоже его по-своему зову. Никто его здесь не кличет «Саня».
Да, это все-таки он. Увы…
– Сань, чего тебе? – недовольно спросила я через двери.
– Джень, хочу тебе что-то показать… Открой. Только быстро!
Я натянула на пижамные шортики другие, поприличнее, и открыла дверь.
Рыжий стоял в шортах и майке. Босой. Ну, ничего себе видик! Если он зайдет, а потом выйдет из моей комнаты и если его увидит какой-нибудь бдящий бой, он сразу подумает нехорошее. Вид у парня был заспанный и в то же время какой-то очень … счастливый. Я еще ни разу не видела на его лице такого довольства. Он же все время с кислой миной ходил! Такой Саня мне нравился!
– Выйди на террасу и посмотри, – прошептал он. – Только тихонько выходи, не греми дверями.
– Заходи, что ли, вместе выйдем!
Санька прошмыгнул в комнату и сразу кинулся к дверям на террасу. Вышел и тихонько позвал оттуда: – Иди сюда, Дженя…
Терраса выходила в ночной сад. Светила луна. На ее лице была улыбка. Она тоже любовалась Кубой. Виднелся край мощеной дорожки, затем – голубая, в свете луны, лужайка, черные – в тени луны – пальмы… А посередине лужайки стояла большая прекрасная птица. Голубая под голубой луной. Стояла на одной ноге, замерев. Голова с длинным клювом направлена вниз, словно птица к чему-то прислушивалась. У нее было голубое, с черным кончиком, крыло…
– О-ой! Чу-удо! – выдохнула я. – Са-ань, что за птица?
Я машинально уцепилась за плечо парня.
– Говорю же – не орнитолог! – прошептал он. – Да-а-а… Очень чудесно! В Гаване такого не увидишь… la belleza!
[7]
Да и не важно, что за птица. Главное – птица. Крылатая, небесная птица. Чудесная, замершая. Голубая! Стоит, как изваяние! Просто птица, без имени, сделала прекрасным подлунный мир.
– Знаешь, есть такая пьеса у Метерлинка – «Синяя птица», – прошептала я. – Дети отправились искать ее, надеясь, что она принесет счастье.
Птица все еще стояла неподвижно, как куст в безветренную погоду. Она не собиралась улетать.
– А может, это она и есть – синяя птица? – прошептал Саня.
– Ты хочешь сказать – она принесла нам счастье? – прошептала я.
– Не знаю. Может быть…
Саня положил руку на мое плечо, повернул ко мне голову и вдруг коснулся своим облупленным носом о мой, пока не облупленный, нос.
Это как называется? Нежность, да?
Он ушел, а я лежала под одеялом, и мое сердце ликовало: он пришел из-за птицы! Просто пришел ее показать! Значит, это для него не мелочь! Он понимает толк в красоте. И он молодец, а то я проспала бы чудную картину, которую никогда в жизни уже не забуду!
Когда он уходил, я сказала:
– Спасибо, амиго
[8], что разбудил!
А он:
– Спасибо, что привезла меня сюда, Дженя!
– Спокойной ночи!
– Спокойного утра!
И правда – скоро утро.
Мы так здорово поцеловались носами!
Я еще ни с кем так не целовалась. Целовалась! Сильно сказано. Это было один раз после школьной дискотеки. Мы поцеловались с Пашей Тимирязевым в раздевалке. Мне Паша немного нравился, совсем немного, чуть-чуть, краешком души. В тот день мы несколько раз танцевали с ним медляки… Вот тогда мне он и понравился. Он пригласил меня на последний танец – дискотека в школе заканчивалась. Мы думали, что танцуем последний медляк. Музыка кончилась, мы сказали друг другу: «Пока». А музыка вдруг снова заиграла. Паша повернулся ко мне, удивленно руки развел, мол, ничего не поделаешь, давай снова танцевать. И мы снова потанцевали. Снова сказали друг другу «пока», расстались, а музыка снова… И так четыре раза! Мы танцевали, смеясь. И в четвертый раз уже не говорили «пока», а ждали нового трека. И тут дискотека в самом деле закончилась. Мы снова рассмеялись и первые побежали в раздевалку. И в уголке, пока сюда еще не хлынул поток учащихся, торопливо поцеловались. Вот и все. Вскоре Тимирязевы уехали в Канаду на ПМЖ. Ой! А вдруг я здесь Пашку Тимирязева встречу? Тут много отдыхающих из Канады – до нее отсюда рукой подать, всего два часа лету.
