По бокам дороги проносятся незнакомые деревья, как незнакомые приветливые люди, ой, а вот и знакомые, похожие на наши сосны, стоят длинным рядком справа.
Надо обязательно поздороваться с этими знакомцами, подержать за ветки, растереть листья, иголки – или что там у них – в пальцах, понюхать, попробовать на вкус…
На моем байке несколько тормозов – ручной, ножной, но… я забыла о них напрочь, я перекинула ногу через раму и спрыгнула на землю, почему-то рассчитывая, что велик тут же остановится тоже…
А он, коварный, катился себе дальше. И тащил меня по асфальту со всей своей бешеной скоростью. Два шага я пробежала за ним, потом земля перед глазами завертелась, я выпустила руль и со всего размаху рухнула на асфальт. Велик грохнулся на меня сверху.
Приехали!
Рядом приземлился Саня. В отличие от меня, он о тормозах помнил. Он стал меня поднимать, и на его лице я прочла огромное сочувствие к моим новым болячкам.
– Сильно ушиблась?
– Ну и что, ну и ничего, и ничего не случилось, – я криво поднялась, криво усмехнулась, шипя от боли в разных местах тела. Потом нервно засмеялась. А из глаз текли слезы. Больно-то как! Локти были разодраны, ранки набухали, из них показалась кровь. Жгло неимоверно, но я мужественно терпела, только шипела и от боли кусала губы. Ой, вот и на щеке кровь – и щека ободрана тоже! Какая я сейчас, вероятно, красавица!
Но главное – колено! Кожа была снесена до мяса и рана зловеще сверкала на солнце.
Ну почему, почему, почему я такая невезучая? Почему мне не везет на чудесном Карибском море? За какие грехи меня наказывают небесные силы? Кровь текла по ноге в кроссовку… Саня быстро скинул футболку и разорвал ее по швам. Свою красивую синюю футболку!
– Саня, зачем?
– Странный вопрос, сеньорита…
Он перевязал мое колено полосой футболки, оставшись по пояс голым.
– Спасибо, сшшшшш… Где ты так научился перевязывать? Сшшшшш… Прямо как в больнице сшшшшшш… медицинский брат Ро… Родригас. Сшшшш…
Я шипела, как гусь, от боли.
– Нас в школе учили. Дети революции должны уметь перевязывать раны. Че Гевара учил… потерпи. Пройдет.
И он взял и погладил меня по щеке. По той, целой. Как маленькую. Как большой.
– Ты уже не злишься на меня, да? – с надеждой и слезами в голосе спросила я.
– Конечно, нет…
– Спасибо, амиго.
Мы долго ковыляли до пункта проката. С перевязанным коленом быстро не побежишь. Я хромала. Да и спешить было некуда и незачем. Велосипеды вели за рули. Жгло содранные локти и щеку. Локти покровоточили и перестали, как и щека. А вот колено… Через повязку просочилась кровь. В медпункте, который оказался неподалеку от хижин, мне ничего не сказали. Дяденька врач или фельдшер покачал головой, молча промыл глубокую ссадину перекисью водорода и залепил широченным пластырем.
– Зря, – сказал Александр, увидев пластырь, – а как потом снимать?
– Ничего, там марлечка посередке, – я взглянула на него виновато. – Извини, Александр, испортила нашу прогулку.
И подумала: а вчера испортила купание. После того как я набила шишку, мы больше не заходили в воду. Да. Я самая неуклюжая девчонка на свете!
– Не везет тебе на моем острове, – грустно произнес Саня. – И я очень… как это сказать… тобой переживаю.
– За тебя переживаю, – поправила я.
– Си, за тебя…
Мы сидели на крыльце Александра и тоскливо смотрели на море. О том, чтобы купаться с такой ногой, не могло быть и речи. Конечно, Сашка мог и один сходить искупаться – в такую-то жару. И я ему это предлагала. Но он сказал:
– Мы решили все делать вместе. Я один не пойду.
– Спасибо. Я вам очень признательна, сеньор.
Море шумело, солнце палило, временами я трогала поцарапанную щеку и чувствовала себя разнесчастной. И все представляла, какая я перед Рыжим красавица с покорябанной-то щекой… Я специально села так, чтобы ободранная щека была с другой стороны от него.
И тут вспомнила про Сергея.
Ой, как же я завтра буду нырять с ним? Может, не ходить? Но мне хочется! Он такой симпатичный! И ведь я обещала! Я хотя бы с ним просто встречусь, что ли… Надену длинные брюки, приду пораньше и буду ждать у дайвинг-центра, чтобы он не видел, что я хромаю. А может, до завтра все у меня пройдет. Ну, вдруг?.. Бывают же чудеса…
А вечером было Рождество.
Прямо под звездами на берегу моря расставили столики с длинными скатертями до земли. Скатерти белые, накрахмаленные. На каждом столике канделябр с тремя свечами. Официанты их торжественно зажгли. На столиках – свечи, на небе – звезды. Вот и золотая пирога показалась из волн: тоненький-тоненький месяц.
– Сань, надо копеечку показать! Скорее! У тебя есть? – заволновалась я.
– Что такое – ко… пее-чку?
– Есть у тебя песо? Хотя бы одна монетка?
– Да, конечно!
Он порылся в кармане джинсов и вытащил монетку в пять песо. Она у них какая-то неровная, как будто в круг вписан многоугольник, который краешком выходил наружу.
– Что надо сделать, Дженя?
– Покажи ее месяцу!
– Зачем?
У меня с собой не было русских денег. Я отобрала у Сани монетку и выставила ее на обозрение небу.
– Все! Теперь в этот месяц ты будешь богатый. Будут деньги водиться. Такая у нас примета!
Саня засмеялся.
– Очень чудесно! Как легко становиться богатым! Спасибо, буду знать.
Вся наша немецкая деревня собралась на празднование Рождества. Мы с Саней сели за столик. Он был в зеленой, с дельфинами, т-shirt
[12], я – в толстовке, в ней, по крайней мере, ободранные локти не видны.
Народ был разодет в пух и прах в отличие от нас. На женщинах жемчуга и меха, на шеях и в ушах бриллианты. Немцы нарядились! Рождество – самый главный для них праздник. Даже старенькие прихорошились. Старенькая пара – муж с женой – сели за наш столик, спросив у нас разрешения. Мы переглянулись и благосклонно разрешили им сесть. Старичок был в костюме с галстуком, старушка в длинном бархатном платье. Жемчуг в три ряда спускался с морщинистой шеи на грудь.
Свою левую поцарапанную щеку я прикрывала ладонью. Как будто у меня зубы болели. Под мышкой на футболке Сани была прореха, он ее не скрывал, может, даже и не знал, что там у него порвано. Надо ему сказать. Словом, после велосипедной прогулки мы оба выглядели хуже, чем до нее. Вид у нас был совершенно нереспектабельный, непраздничный. Коленку я спрятала под брюки, локти – под толстовкой, щеку – под ладонь.
– Саня, как я выгляжу? – спросила я, не опасаясь, что нас услышат, никто тут по-русски не понимал. – Жутко, да?
