– Они белоствольные, Саша.
– Белый ствол? Совсем белый – как этот песок?
– Да. И верхняя кожица на стволах – тоненькая, шелестящая, как папиросная бумага. Кору отогнешь – а под ней розовое, светлое… А по всему стволу черные пятна. А листочки, знаешь, такие мелкие, треугольные, и по краям – зазубрины.
– Как у пилы?
– Да, так примерно, только помельче.
– Не могу даже представить… – уважительно произнес Саня.
– Береза – символ России. Ты обязательно увидишь ее.
– Ты правда думаешь, я смогу приехать к вам?
Он спрашивал об этом в сотый раз! Значит, очень хотел приехать!
– А почему же нет?
– Это очень дорого.
– Нет ничего невозможного, – сказала я по-взрослому, – я устрою так, что ты приедешь! – Я сразу вспомнила про папу, конечно. Что именно он в этом деле поможет.
Мы помолчали.
А потом мы шли по берегу на срезе волн, где легко было идти босиком, где ноги не проваливались в песок. Брюки я закатала. Обувь мы оставили под зонтом. Пусть охраняет наши видавшие виды кроссовки. Волны белыми птицами летели к нашим ногам. Задул ветер, и я подняла капюшон толстовки. И тут же почувствовала, как он наполнился ветром.
– Ой, Саня, я, кажется, поняла, как люди изобрели паруса! – Я показала на свой наполненный ветром капюшон. – Ух ты! Суперпотряс!
– Как будто бы трудно догадаться!
– Для первого человека – конечно! – я была убеждена в этом. – Для самого-самого первого… Ты только представь – кто-то впервые догадался поймать ветер в одежду! И сообразил, как сделать парус на лодке! Это был гений! Он изменил мир! Ой, просто суперпотрясно! – я все больше распалялась от своей догадки. Я сделала большой шаг, опередив Саню, и пошла перед ним задом наперед, чтобы различать под звездами его лицо, и чтобы он видел мое. – Да, Саня, это не шутка, он и правда изменил мир, – я все более распалялась, – все стали путешествовать по земному шару, открывать новые земли! Этот кто-то был кто?
– Первый открыватель?
– Да, первооткрыватель! А потом кто-то увидел бревно!
– Что такое – бревно, Дженя?
– Это ствол срубленного дерева. Предположим, пальмы. И он выдумал колесо!
– Тоже перво… открыватель! Гений! А кто-то хотел летать и прыгал с крыш с пальмовыми ветвями, привязав их к рукам!
– Он разбивался!
– Но кто-то снова хотел летать! И снова делал крылья!
– Из чепухи!
– А теперь ракеты, самолеты…
– Дельтаплан!
– А кто-то увидел, как пар поднимает крышку кастрюли…
– И придумал паровоз!..
– А кто-то…
– И все они были гениями!
– Первыми открывателями!
– Первооткрывателями!
– Это было чудо!
– Хо-хо! Еще какое чудо! Очень чудесное чудо!
– Йо-хо-хо!.. 15 человек на сундук мертвеца! – заорала я на весь берег.
– И бочонок рома! – подхватил Саня.
Я в удивлении замолчала. Уставилась на него и спросила:
– Откель знаешь, амиго?
– Дед напевал, когда я был маленький!
– Ой, и мне тоже дедушка пел!
– Так они же в одном классе учились!
– Ой, ничего себе! Наши деды за одной партой сидели! Суперпотряс!
Мы развеселились, как маленькие дети. Я хотела рвануть по берегу, пробежаться, но мое колено дало о себе знать.
– Ой! Колено! Больно! Забыла!
– Очень больно?
– Нет, ерунда. Пройдет!
– Джень, давай искупаемся!
Мы встали близко друг к другу. Так близко, что могли бы обняться. Саня смотрел на меня сверху вниз. Я привстала на цыпочки и потерлась своим носом о его нос. Как тогда, на террасе в Варадеро, сделал он.
– Искупаться-то ты сможешь? – прошептал он и обнял меня за талию. – Кровь уже не идет? Будет очень чудесно – морская вода полечит рану!
– Про-де-зин-фи-ци-ру-ет, – по слогам прошептала я. – Йодом! – Я имела в виду, что в морской воде много йода. – Ночью искупаться? Са-аш?
– Что? – прошептал он.
– Ничего… Так хорошо сегодня. И Рождество. И настоящие звезды… Знаешь, Рождество у нас всегда связано со звездами. Родился Младенчик Христос. На небе загорелась звезда. Звезда Рождества. Она привела в пещеру, где родился мальчик Иисус, трех волхвов…
– Кто такие волхвы, Дженя?
– Странники. И волшебники в одном лице. Ну, они знали все. И поняли, что родился необыкновенный младенец.
– Может, и сейчас она светит, – сказал Саня и поглядел в небо, – звезда Рождества.
– Конечно, светит!
– Искупаемся под ней, Дженя! – Он держал меня за талию, и я таяла от его прикосновений. Он снова потерся носом о мой нос. Может, на Кубе тоже целуются носами? Я слышала, есть в Африке такое племя. Только, по-моему, они носами здороваются, а не целуются.
– Сань, я же не собиралась купаться. У меня нет купальника.
– Да зачем он нужен! – Саня убрал руки с моей талии и сказал смущенно: – И вообще все равно ночь, я ничего не увижу. И если бы даже увидел, то что? И вообще я уже… тебя всю видел, – последнее слово он произнес тише, глядя в сторону.
– Все. Купаться не буду, – строго сказала я. Повернулась и пошла в сторону хижин.
– Почему? Что я такого сказал? – Саня с сокрушенным лицом тронул меня за плечо.
– Ты сказал, что ты меня видел. Мне стыдно. Мог бы и промолчать.
– Джень… Ты это… как сказать… не сердись, но ты была тогда очень чудесная. Мне это говорить… как это… тоже стыдно.
– Почему? – удивилась я.
– Не знаю. Думать не стыдно, а говорить – стыдно.
– Ой, ну почему мы всегда стесняемся говорить хорошее?
– Си, это так. Не знаю, почему.
– А плохое – нет, не стесняемся, оно у нас на поверхности, раз – и выплеснули.
– Может, потому, что хорошее – на глубине?
– Хорошее на глубине, – повторила я. – А может, и хорошо, что оно на глубине? Что оно не выплескивается вместе с плохим и остается надолго, навсегда. А плохое – да и пусть выплескивается, не жалко! Ладно, давай искупаемся! Только ты отвернись, о’кей?
Мы искупались. В воде у меня здорово саднили царапины, колено вообще сильно жгло. Но потом ссадины привыкли к воде и жжение прошло. Да и вообще, я не обращала на это внимания. Что такое купание ночью в море? Это одновременно купание в звездах. Потому что горизонта нет, небо и море слились, и я как будто плыла посередине мира…
