— Вот так! — удовлетворённо заметил Генка, развесив костюм на спинке стула для полной просушки.
— Вот так! — повторил вслед за братом Мишка.
— Теперь только испытать — и к лету мы готовы!
— А как испытать? Где?
— Не торопись, пусть подсохнет как следует… А вообще, напускай воду в ванну — пока набежит, как раз будет!
Мишка испуганно посмотрел на брата — ванна показалась ему куда более страшным испытанием, чем час или два неподвижного сидения на большой глубине под мостом.
— А если мама придёт?
— А если бы Жак-Ив Кусто перед спуском под воду думал, что вот сейчас придёт его мама?!
Мишка кинулся выполнять приказ.
Генка начал одеваться. Он натянул тёплый спортивный костюм, свитер и только потом залез в гидрокостюм. Достал с полки маску для подводного плавания.
Вернулся из ванной Мишка.
— Ого!.. Ты прямо космонавт!
— Неси-ка лучше шланг от стиральной машины.
— Зачем?
— А как я дышать должен? Трубки-то у нас нет!
Мишка побежал за шлангом, а Генка, тяжело переступая резиновыми ногами, направился к ванной.
Ванна была почти полна. Генка перешагнул через край, схватил поданный Мишкой шланг, конец засунул в рот, надвинул маску на глаза и всем телом погрузился в воду.
Странное это чувство — знаешь, что вокруг вода, слышишь её, видишь, трогаешь резиновой рукой… а она не мокрая! Её словно нет! Вода вокруг — и её нет как будто…
Что-то горячее и мокрое проползло вдруг по Генкиной спине… Оно ползло куда-то вниз, к животу. И становилось всё горячее и горячее!
Генка вскочил. Он стоял в наполненной ванне, видел через маску широко раскрытые глаза брата и чувствовал, как прекрасный розовый, лучший в мире гидрокостюм клочьями слезает с него.
— Гена, а почему…
Он что, сам не видит — почему?!
— А почему ты в свитере? Я налил горячей воды, а ты в свитере!
— Горячей?! — Генка медленно снял маску. Он промок до нитки, но это не имело теперь никакого значения. — Зачем же горячей?!
— Чтобы ты не замёрз, а ты в свитере! — Мишка бросился выдёргивать пробку, брызги летели во все стороны. — Что я натворил! Ведь это всё от горячей воды, да, Гена?!
— Осторожней, Мишка… Если бы Жак-Ив Кусто так брызгался из-за неудач, на Земле давно уже появился бы лишний океан! — невесело пошутил Генка.
— Это всё я! И мы теперь никогда не узнаем, что там, под мостом!
— Узнаем! — решительно перебил брата Генка. — Склеим гидрокостюм заново! Только как следует теперь…
АГАПСИК
Юрка даже не видел летящего мяча, просто вдруг что-то несильно ударило его в коленку. Он споткнулся; падая, успел заметить, как напружинившийся в паучьей вратарской позе Шпуня неуверенно шагнул вправо, на мгновение замер…
И тут же зазвенел, уносясь высоко-высоко в прозрачное, чистое небо, срывающийся от напряжения предыдущих секунд ликующий, счастливый Славкин крик:
— Го-ол! Го-ол! Гол с подачи Вячеслава Умрихина забил Юрий Воронов!
— Гол, что ли? — с каким-то глуповатым выражением на лице спросил защитник Валерка.
Именно он «закрывал» Юрку, чтобы Славик не мог пропихнуть тому мяч.
Юрка не успел ответить.
— Штанга! Не было гола! Штанга! — вратарь Шпуня вдруг разом вышел из столбняка. — Штанга была, Дохлый!
— Го-ол! — ликовал Славик. Он даже несколько раз высоко подпрыгнул, резко ударяя кулаком по воздуху: хорошо, что облака не летают слишком низко, — подвернись какое, Славик запросто бы его нокаутировал.
А на «Дохлого» он никогда не обижался. Между прочим, «Дохлый» звучит намного мужественнее, чем «Умрихин».
— Штанга, тебе говорят! — Шпуня бросился к Славику. — Я даже метаться не стал, сразу увидел — мимо!
«Метаться» означало высшую степень вратарского мастерства, в далёком прошлом её достиг только великий Лев Яшин. В наше время по-настоящему «метаться» не мог никто, кроме фантастического голкипера какой-то африканской сборной, чьё имя во дворе произносили то так, то этак, да ещё Шпуня.
— Гол! — Славик нежно похлопал Шпуню по плечу. — Тут уж мечись не мечись — гол…
Валерка уныло поплёлся за мячом, но Шпуня всё не унимался. Круглые желтоватые его глаза постепенно становились совсем бешеными, как у противного кота Мефодия из второй квартиры. Мефодий этот целыми днями торчал у окошка и, как рассказывал Витька Малышев, от злости жевал занавески. Витьке все верили, хотя занавесок в том окне никто никогда не видел.
— Штанга! — Шпуня резким движением сбросил с плеча руку Славика; рот его перекосился и губы немного дрожали. — В морду захотел, да?
Вот в этот самый момент Юрка повернулся, чтобы встать и вмешаться… И сразу увидел Агапсика.
Доходяга Агапсик смешно подпрыгивал за спиной у Славика, размахивал руками и, видимо, что-то пытался сказать, но из-за криков Шпуни и Дохлого его совсем не было слышно.
— Тише вы! — гаркнул Юрка. — Судью послушайте! Судью!
Агапсик, Серёжа Агапов, был лучшим Юркиным другом. Футбольным судьёй стал он совершенно случайно. Вообще говоря, вряд ли кто в шестом классе всерьёз мечтает о карьере арбитра; вот нападающий или вратарь, на худой конец защитник — это другое дело! Но толку от Агапсика не было ни в защите, ни в нападении. Он, разбиравшийся в футболе лучше всех в классе, выходя на поле, начинал суетиться, попадая под ноги своим в самые ответственные моменты. Три или четыре раза удалось ему поразить ворота, но каждый раз это были ворота его собственной команды.
Сначала нашли, казалось бы, простой и верный выход: Агапсика не допускали к делению на команды, а просто присоединяли к более мощной с целью её ослабления. Но метод этот не оправдал себя — любую команду Агапсик ослаблял настолько, что хоть вообще на поле не выходи. Тогда решили: меньше неприятностей доставит судья — конечно, при условии, что его не видно и не слышно. Агапсик как раз и был таким человеком.
— Судью?! — закричал Шпуня. — Это, что ли, судья?! Да это лучший его друг, его вот, который с такого расстояния по воротам промазал!
— Шпуня ткнул пальцем в Юрку. — Что такой судья насудить может! А я всё видел, я в воротах стоял! В штангу он залепил!
Ни в какую штангу Юрка залепить не мог, потому что ни одной штанги у ворот не было: было замечательное поле, а ворота не успели ещё вкопать, и штанги приходилось определять на глазок.
