– Кто? Цыпкин? В шкафу? Почему?
Мне опять захотелось исчезнуть.
Директор спросил:
– Цыпкин, ты?
Я тяжело вздохнул. Я просто уже не мог отвечать.
Тетя Нюша сказала:
– Ключ унес староста класса.
– Взломайте дверь, – сказал директор.
Я почувствовал, как ломают дверь, – шкаф затрясся, я стукнулся больно лбом. Я боялся, что шкаф упадет, и заплакал. Руками уперся в стенки шкафа, и, когда дверь поддалась и открылась, я продолжал точно так же стоять.
– Ну, выходи, – сказал директор. – И объясни нам, что это значит.
Я не двинулся с места. Мне было страшно.
– Почему он стоит? – спросил директор.
Меня вытащили из шкафа.
Я все время молчал.
Я не знал, что сказать.
Я хотел ведь только мяукнуть. Но как я сказал бы об этом…
Секрет
У нас от девчонок секреты. Мы ни за что на свете не доверяем им свои секреты. Они по всему свету могут разболтать любую тайну. Даже самую важную государственную тайну они могут разболтать. Хорошо, что им этого не доверяют!
У нас, правда, нет таких важных секретов, откуда нам взять их! Так мы их сами придумали. У нас был такой секрет: мы зарыли в песок пару пулек и никому не сказали об этом. Был еще секрет: мы собирали гвозди. Например, я собрал двадцать пять самых разных гвоздей, но кто знал об этом? Никто! Я никому не проболтался. Сами понимаете, как нам трудно приходилось! Через наши руки прошло столько секретов, что я даже не помню, сколько их было. И ни одна девчонка не узнала ничего. Они ходили и косились на нас, разные кривляки, и только о том и думали, чтобы выудить у нас наши тайны. Хотя они у нас ни разу ни о чем не спрашивали, но это ведь ничего не значит! До чего хитрые все-таки!
А вчера я хожу по двору с нашей тайной, с нашим новым замечательным секретом и вдруг вижу Ирку. Я прошел мимо несколько раз, и она на меня покосилась.
Я еще походил по двору, а потом подошел к ней и тихо вздохнул. Я нарочно несильно вздохнул, чтобы она не подумала, что я специально вздохнул.
Я еще раза два вздохнул, она опять только покосилась, и все. Тогда я перестал вздыхать, раз никакого от этого толку нету, и говорю:
– Если бы ты знала, что я знаю, ты бы прямо здесь, на месте, провалилась.
Она опять покосилась на меня и говорит:
– Не беспокойся, – отвечает, – не провалюсь, как бы ты сам не провалился.
– А мне-то чего, – говорю, – проваливаться, мне-то нечего проваливаться, раз я тайну знаю.
– Тайну? – говорит. – Какую тайну?
Смотрит на меня и ждет, когда я ей начну рассказывать про тайну.
А я говорю:
– Тайна есть тайна, и не для того она существует, чтобы каждому эту тайну разбалтывать.
Она почему-то разозлилась и говорит:
– Тогда уходи отсюда со своими тайнами!
– Ха, – говорю, – вот еще не хватало! Твой двор это, что ли?
Мне прямо смешно даже стало. Вот ведь до чего докатились!
Мы постояли, постояли, потом вижу – она снова косится.
Я сделал вид, что уйти собрался. И говорю:
– Ладно. Тайна при мне останется. – И усмехнулся так, чтобы она поняла, что это значит.
Она голову даже ко мне не повернула и говорит:
– Нету у тебя никакой тайны. Если у тебя какая-нибудь тайна была бы, ты бы давно уже рассказал, а раз ты не рассказываешь, значит, ничего такого нету.
Что, думаю, она такое говорит? Ерунду какую-то. Но, честно говоря, я немножко растерялся. И правда, ведь могут мне не поверить, что у меня есть какая-то тайна, раз, кроме меня, никто не знает о ней. У меня в голове здорово все перемешалось. Но я сделал вид, что у меня там ничего не перемешалось, и говорю:
– Очень жалко, что тебе доверять нельзя. А то бы я тебе все рассказал. Но ты можешь оказаться предательницей…
И тут я вижу, она опять на меня одним глазом косится.
Я говорю:
– Дело тут не простое, ты это, надеюсь, прекрасно понимаешь, и обижаться по всякому поводу, я думаю, не стоит, тем более если бы это был не секрет, а какой-нибудь пустяк, и если бы я тебя знал получше…
Говорил я долго и много. Почему-то у меня такое желание появилось – долго и много говорить. Когда я кончил, ее рядом не было.
Она плакала, прислонившись к стене. Ее плечи дрожали. Я слышал всхлипывания.
Я сразу понял, что она ни за что на свете не может оказаться предательницей. Она как раз тот человек, которому спокойно можно все доверить. Я это сразу понял.
– Видишь ли… – сказал я, – если ты… дашь слово… и поклянешься…
И я ей рассказал весь секрет.
На другой день меня били.
Она разболтала всем…
Но самое главное было не то, что Ирка оказалась предательницей, не то, что секрет был раскрыт, а то, что потом мы не могли придумать ни одного нового секрета, сколько мы ни старались.
Закутанный мальчик
Этот мальчик был так закутан, что на него нельзя было смотреть без смеха. Поверх всего он был обмотан большим шерстяным платком. Из сплошного клубка одежды торчали лишь нос и два глаза.
– Как ты на коньках катаешься? – спросил я.
– Никак.
– И на лыжах не катаешься?
– Не катаюсь.
– Вот так и стоишь у стены без движения?
– А зачем мне движение?
– Так ты бы лучше дома сидел.
– Я вышел воздухом подышать.
– Научить тебя на коньках кататься?
– Не надо.
– Тебе одежда мешает? Так ты разденься.
– Мне холодно будет.
– На коньках холодно не бывает.
– Мне и так тепло.
– Вот чудак! Ну и стой возле стенки, только смешно смотреть на тебя. Как чучело.
– А вот и нет.
– Как же нет, когда вон ты какой смешной!
– Не смей смеяться, я тебя стукну!
– Как же ты стукнешь? Тебе и руку поднять невозможно.
Я побежал кататься.
Закутанный мальчик очень обиделся, побежал за мной, но сейчас же упал. Он встал, сделал шаг и опять упал.
– Поставьте его у стены, – сказал кто-то, – а то он так будет все время падать.
Мяч и чиж
Настал первый день каникул. Вожатый и октябрята собрались в школе. Вожатый сказал:
