— Ах, Клементи, Клементи, — говорит мама. — Счастье играть Клементи!
— Клементи, Клементи! — говорит папа. — Прекрасная сонатина Клементи! Я в детстве играл сонатину Клементи.
Папа мой — музыкант. Он даже сам сочиняет музыку. Зато раньше он был военный. Он был командиром конников. Он скакал на коне совсем рядом с Чапаевым. Он носил папаху со звездой. Я видел папину шашку. Она здесь, у нас в сундуке. Эта шашка такая огромная! И такая тяжёлая! Её даже трудно в руках держать, не то что махать во все стороны. Эх, был бы папа военный! Весь в ремнях. Кобура на боку. На другом боку шашка. Звезда на фуражке. Папа ездил бы на коне. А я шёл бы с ним рядом. Все мне бы завидовали! Вон, смотрите, какой Петин папа.
Но папа любит Клементи.
А я не люблю. Я люблю строить дом из песка и друзей люблю, четырёх братьев: Расима, Рафиса, Раиса, Рамиса. Что мне Клементи!
Я играю. И спрашиваю:
— Не хватит?
— Играй ещё, — говорит мама.
— Играй, играй, — говорит папа.
Я играю, а брат сидит на полу и смеётся. В руках у него заводная машина. Он оторвал от машины колёса. И катает их по полу. И это ему очень нравится. Никто ему не мешает. Не заставляет играть на рояле. И потому ему очень весело. Плачет он очень редко. Когда у него что-нибудь отнимают. Или когда его стригут. Он совершенно не любит стричься. От так и ходил бы всю жизнь лохматый. На это он не обращает внимания. В общем, ему хорошо, а мне плохо.
Папа с мамой слушают, как я играю. Брат катает по полу колёсики. За окном кричат четыре брата. Они кричат разными голосами. Я вижу в окно: они машут руками. Они зовут меня. Им одним скучно.
— Ну, всё, — говорю я, — всё сыграл.
— Ещё разик, — просит папа.
— Больше не буду, — говорю я.
— Ну пожалуйста, — говорит мама.
— Не буду, — говорю я, — не буду!
— Ты смотри мне! — говорит папа.
Я пробую встать. Убираю ноты.
— Я сотру тебя в порошок! — кричит папа.
— Не надо так, — говорит мама.
Папа волнуется:
— Я учился… я играл в день по пять-шесть часов, сразу после Гражданской войны. Я трудился! А он?.. Я его в порошок сотру!
Но я-то знал! Он меня не сотрёт в порошок. Он так всегда говорит, когда злится. Он даже маме так говорит. Как может он нас в порошок стереть? Тем более что он наш папа.
— Не буду играть, — говорю я, — и всё!
— Посмотрим, — говорит папа.
— Пожалуйста, — говорю я.
— Посмотрим, — говорит папа.
В третий раз я играю Клементи.
Наконец-то меня отпускают! Моя брат Боба идёт за мной. Он растерял все колёсики. И ему теперь скучно.
На дворе меня ждут четыре брата. Они машут руками, кричат. Мой дом из песка разрушен. Весь труд мой пропал даром. И всё из-за борща и Клементи! Дом разрушил Рафис — младший брат. Он плачет — братья его побили. Нечего делать! И я говорю:
— Ничего. Новый дом построим.
Я веду всех в магазин к дяде Гоше. Дядя Гоша — папин знакомый. Он нам всё отпускает в долг. Он записывает на листке наш долг, а потом папа платит ему. Так хорошо! Папа так и сказал: отпускай им всё. Что они захотят. Сколько им угодно.
Вот приходим мы в магазин. Дядя Гоша нам отпускает конфеты. Мы можем есть их сколько хотим. Потом папа за всё заплатит.
Раис говорит:
— Я уже всё съел.
Мы опять идём к дяде Гоше. И набираем ещё конфет. Он говорит:
— Не много ли? Приходите ещё.
— Непременно придём, — говорим мы.
Во дворе нас окружают ребята. Мы раздаём всем конфеты. Нам не хватает на всех конфет. Например, Керим без конфет. Маша Никонова и Сашок.
Мы опять идём к дяде Гоше.
— Пожалуйста, — просим мы, — извините. Но нам тут не хватило конфет. Что же делать? Мы все очень расстроены. Нам нужно ещё чуть-чуть конфет. Чтобы всем хватило.
— Зачем чуть-чуть! — говорит дядя Гоша. — Берите! И приходите ещё.
Он даёт нам конфет, и все довольны. Теперь всем ребятам хватило конфет.
На улице уже стало темнеть. Фонари зажглись. Скоро всё небо будет в звёздах. Такое в нашем городе небо. Наш город самый красивый. Хотя я не был в других городах. В нашем городе есть бульвар. Там море, корабли и лодки. И виден остров вдали. И нефтяные вышки в море. Я пошёл бы сейчас на бульвар, но вы слышите? Мама зовёт нас на ужин.
И я иду ужинать. Так целый день. Целый день должен я есть!
Я съел ужин, но это не всё. Меня снова ведут к роялю. Папы нет дома, и я говорю:
— С меня хватит.
— Вот отсюда начни, — просит мама, — вот с этой строчки.
— Хватит с меня, — говорю я, — и всё!
— Будем ждать папу, — говорит мама.
Приходит папа. Он весел. Он держит два больших ящика. В этих ящиках мандарины.
— В июне и вдруг мандарины?!
— С трудом достал, — говорит папа.
Он открывает ящики.
— А ну! Налетайте! Ребятки! Хватайте!
Мы налетаем, хватаем, смеёмся. Папа смеётся вместе с нами. Ест мандарины. И говорит:
— Позовите всех.
Я зову братьев Раиса, Рафиса, Расима, Рамиса. И мы угощаем их мандаринами. И ящики быстро пустеют.
Потом братья уходят. И мама уносит пустые ящики. И говорит папе:
— Как с деньгами? Сумеем ли мы всё же съездить на дачу? Хотелось бы. Лето уже проходит.
Я вижу, папа задумался. Он говорит:
— Может, мы сумеем. Но, может быть, и не сумеем. Но если мы даже и не поедем, то не беда — жизнь и так прекрасна!
Но я-то знаю. На даче прекрасней. Там нет рояля. Там гранаты, айва, виноград, инжир… Там море без конца и края. Я так люблю купаться в море! Я так хочу на дачу! Там рядом станция. Там гудят паровозы. Там проходят разные поезда. А когда машешь им вслед — тебе тоже машут из окон вагонов. И ещё там горячий песок, утки, курицы, мельницы, ослики…
Потом я засыпаю на стуле. Сквозь сон слышу я голоса, всё про дачу, про море, про лето…
А утром я просыпаюсь в кровати.
2. Соседи
Фатьма ханум — это тётя Фатьма, мама братьев Рамиса, Рафиса, Расима, Раиса. Как видит меня, каждый раз говорит: «Ах, Петька, Петька, совсем большой!» Она помнит, когда я был маленький. И теперь удивляется, что я большой. Разве можно так удивляться! Я ведь рос постепенно. Вот и сейчас, вышел я в коридор, а она говорит:
— Очень быстро растёшь!
