Никто из них не удостоил коллегу ни формальным «здравствуйте», ни сочувствующим взглядом. Они брезгливо смотрели на него, замотанного, с впавшими, красными от бессонных ночей глазами, небритого, и уже видели перед собой не своего коллегу, а преступника. Собственно говоря, и коллегой для них он никогда не был.
Он в бессильной злобе круто развернулся и ответил: «Я напишу рапорт». Зайдя в соседний кабинет, взял у молодого лейтенанта ручку и лист бумаги и написал в рапорте всю правду о происшедшем. Если бы у него был другой характер, он бы, конечно, мог поступить иначе. «Мог померяться умом, хитростью и силами с этими холеными рожами из прокуратуры», – думал сегодня бывший майор. Мог, но не захотел мараться. Характер – это судьба. И вылетел из органов, как пробка из бутылки, отделавшись статьей, слава Богу, не Уголовного кодекса. Его уволили за то, что оставил подозреваемого в своем кабинете одного, без присмотра, пристегнутым наручниками к двери. Потом коллеги рассказывали ему, как Морозко предлагал им свидетельствовать, что это он, майор Агапко, зверски избил подозреваемого, выколачивая из него признания. Слава Богу, не нашлось гнилых коллег в его коллективе, и рассыпалось его несостоявшееся дело, которое этот слизняк Морозко пытался состряпать на скорую руку, выполняя свои показатели.
Владимир Андреевич постыдился рассказать жене о том, что произошло. О том, как он, опытный опер, лоханулся и остался на улице. Неделю делал вид, что продолжает ходить на работу, и каждое утро, выходя из дома в четверть восьмого, шел к автомобильной стоянке за своим стареньким «жигуленком», а потом, выехав в соседний район, ставил машину в каком-нибудь большом дворе среди высоток и курил. Курил до тошноты, до одурения, пока не стемнеет. Возвращаясь домой, прятал глаза от жены. А она как будто сразу почувствовала, что с ним что-то неладное происходит, недаром столько лет прожила рядом с опером. Стала присматриваться к нему и задавать свои точные, как лазерный луч, вопросы. Скоро майор понял, что его малодушие не приведет ни к чему хорошему и пора «писать явку с повинной». В одно прекрасное утро, после завтрака, не вставая со своего стула, хмуро глядя в окно, скупо, в трех фразах признался майор в содеянном своей жене. Признался и взял паузу, ожидая чего угодно, только не этого. Она подошла сзади, обняла его голову, прижала к своей груди и произнесла: «Господи, ты услышал мои молитвы, спасибо! Я столько лет ждала этого дня! Как я устала бояться за тебя, Володенька! Устала от бессонных, тревожных ночей, когда ты дежурил, от твоего ненормированного рабочего дня, от невозможности строить в этой жизни какие-то планы. Устала вздрагивать от внезапных звонков по ночам. Я думала, что никогда не доживу до того счастливого дня, когда ты уйдешь на пенсию».
Так что его увольнение, вопреки всем страхам, Светлана приняла, как Божий дар. Впервые в жизни они решили съездить вместе отдохнуть, и не куда-нибудь к родственникам в деревню, а в настоящую заграницу. Деньги, которые они в течение нескольких лет откладывали на покупку новой машины, решили потратить на удовольствия. Всё равно этой суммы было недостаточно для приобретения автомобиля, а оплатить двухнедельную путевку в четырехзвездном отеле возможно. Правда, как говорится, курица не птица и Турция не заграница, но всё равно впечатлений было много. Они побывали на всех предлагаемых экскурсиях, плавали и ныряли с аквалангом, выходили в море порыбачить и просто лежали на горячем турецком песке, любовались проплывающими облаками и мечтали о будущем. А вечером объедались в ресторане дефицитными морепродуктами – креветками и рапанами, мидиями и кальмарами. Никогда в своей жизни бывший майор не видел столько деликатесов. Прошло две недели, они вернулись домой, Владимир Андреевич начал искать себе подходящую работу. И тогда он вспомнил слова своего отца: «Сын, усвой навсегда: есть только два типа людей. Одни работают руками, а вторые – головой. Других нет. И если не хочешь всю жизнь держать лопату или отбойный молоток, то учись, пока я жив». Его отец был шахтером. И сын учился. Кому теперь нужны его знания, которые он получил в институте внутренних дел? Разве что попробовать себя в качестве охранника? Например, в каком-нибудь из расплодившихся ныне, как грибы после дождя, банке. После долгих раздумий, смирив гордыню, Владимир Андреевич надел камуфляж и встал на посту у входа в банк. Обязанности были просты и незатейливы. Но было до чертиков скучно и еще – очень унизительно. Последнее было самым тяжелым для бывшего офицера. На этом посту он продержался месяц, а потом уволился. Подруга жены предложила ему дежурить сутки через двое охранником жилого элитного дома в центре родного Донецка. Там он продержался целых шесть недель, но и оттуда ушел. Возможно, и права была его Светлана, и не следовало быть столь принципиальным, но… Характер – это судьба!
Дом был действительно элитный, одних только крутых «Мерседесов» во дворе стояла куча. Проработав некоторое время на новом месте, Владимир Андреевич наметанным глазом определил, что не у всех жильцов имелись автомобили, а у некоторых было по два, а то и по три на каждого члена семьи. И, самое главное, места для ночной автомобильной стоянки недоставало. Ну, такие нынче бестолковые архитекторы и строители иже с ними. Дом объявили элитным, квартиры распродали по астрономическим ценам, в рекламе рассказали, что дом оборудован автомобильной стоянкой, а о подъездных дорогах и площадках для автомашин никто не позаботился. И ставили жильцы свои авто прямо на детской площадке, на газоне и просто на дороге перед подъездами.
Через некоторое время бывший опер уже знал всех жильцов этого дома в лицо и по фамилии. Ну, конечно, не из любопытства, а потому что привычка у него была такая – выполнять свою работу качественно. Старший охранник, его начальник, собирал раз в месяц деньги с жильцов за охрану объекта. И вот тут внимательный и принципиальный, хоть и бывший, но до сих пор в душе офицер понял: что-то сильно не так в их местном королевстве. Владимир Андреевич заметил, что для каждого автомобиля было отведено свое постоянное место, однако на этих постоянных местах не всегда стояли те автомобили, номера которых были записаны в журнале. И владельцы автомобилей, оставив под окнами дома свою красивую, дорогую машину, почему-то не спешили в подъезд этого замечательного элитного дома, а уходили прочь. Они шли мимо его сторожевой будки и возвращались только на следующее утро, с тем чтобы сесть за руль своего автомобиля и благополучно покинуть стоянку, всю ночь охраняемую им, Владимиром Андреевичем. Жильцы дома платили за охрану своих автомобилей, и, что удивительно, некоторые из них, не имеющие авто, платили за охрану квартир. Некоторые, но не все. Когда Владимир Андреевич задумался обо всем, что увидел на своем новом рабочем месте, то своими раздумьями и сомнениями поделился со своим начальником.
– У меня вопросы накопились, – без обиняков начал Владимир Андреевич. – Я бы хотел знать более конкретно, кого или что я охраняю. Если квартиры, то мы так не договаривались. Наша сторожка не только не оснащена должным образом, не имеет связи с квартирами и пульта, у нас нет даже примитивного телефона.
– Конечно, не квартиры, – резонно ответил старший охранник. – Мы охраняем двор и автомобили, стоящие в нашем дворе.
– Тогда встречный вопрос. За что платят нам жильцы, не имеющие автомобилей? Правда, я заметил, не все платят.
