Что касается пациентки, у которой интрижка с начальником, то я всегда получаю удовольствие от ее рассказов. Ей чуть больше двадцати, она работает секретаршей у адвоката, и уже какое-то время спит с этим самым адвокатом, который намного старше ее.
Каждый раз, приходя на прием, она в подробностях рассказывает о своей личной жизни, и, как это бывает с некоторыми сериалами, я с нетерпением жду «продолжения» на следующей неделе, чтобы узнать, что же было дальше. В прошлый раз она сказала, что беременна. Начальник предложил ей пять тысяч фунтов на аборт, но она по-настоящему его любит и хочет сохранить ребенка. Что же она будет делать? Десять минут подходят к концу – музыка… финальные титры… Ладно, соглашусь: это не самое удачное использование полученного мной дорогостоящего образования и моих широких познаний в медицине, но я люблю интригу.
Я не настаиваю на том, чтобы с каждым пациентом проводить ровно десять минут
[14]. Для того чтобы разобраться с некоторыми вопросами, требуется больше десяти минут, и, если обнаруживается срочная и серьезная проблема, мне приходится задержаться. На прошлой неделе ко мне обратилась девушка, которой сексуально домогался родной дядя. Ей необходимо было с кем-то поговорить об этом, и по какой-то причине она выбрала меня. Я слушал ее почти час, потому что столько времени ей понадобилось. Остальные пациенты в тот день ворчали из-за задержки, но та девушка была самым важным моим пациентом за всю неделю, так что людям с болью в ушах и насморком пришлось подождать.
Постоянный клиент
Воскресенье, я подменяю врача в отделении неотложной помощи, чтобы подзаработать. Во время стажировки я уже работал в неотложке, и мне нравится периодически туда возвращаться: это помогает не утратить необходимые навыки, а кроме того, это отличный повод порадоваться тому, что я больше не тружусь там на полную ставку. Я беру карточку первого сегодняшнего пациента, отодвигаю шторку и обнаруживаю Альфа, лежащего передо мной на каталке.
– Черт побери, только не это. Опять ты!
Хотя эти слова и произнес Альф, они очень точно отражали мои собственные мысли в тот момент.
Всю неделю я посещал Альфа на дому в роли терапевта, после чего согласился подежурить в отделении неотложной помощи, чтобы взбодриться и отдохнуть от скучной рутины общей практики… и вот передо мной снова лежит Альф.
Альфу под девяносто. Живет он в небольшом обветшалом домике, поддерживать который в порядке у него нет сил. В карточке написано, что за последние пять лет Альф поступал в отделение неотложной помощи двадцать три раза, чем заслужил статус «постоянного клиента», как говорят в неотложке.
К сожалению, столь частое пребывание в больнице наградило Альфа лишь золотистым стафилококком и недовольными стонами со стороны местного персонала при виде его.
Учитывая, как часто Альф попадает в неотложку, можно подумать, что у него куча серьезных проблем со здоровьем, однако физически с ним все более-менее в порядке. Чаще всего ему требуется не медицинская, а скорее «социальная» помощь. То есть Альфа кладут в больницу, на что тратится немало денег и времени, по той простой причине, что он не в состоянии ухаживать за собой. Нехватка коек в больницах, пациенты, лежащие на каталках в коридоре, – все это из-за того, что люди, подобные Альфу, занимают больничные койки, в которых по большому счету не нуждаются.
Если бы за попадание в больницу давали бонусные баллы, у Альфа их накопилось бы столько, что хватило бы на оплату двух недель диализа и операции по увеличению груди.
Вот что приключилось с Альфом на этой неделе. В понедельник мне позвонил его встревоженный сосед, который через стену услышал крики. Я не смог зайти в дом, так что пришлось вызвать полицейских, чтобы они взломали дверь. Оказавшись внутри, мы увидели лежащего на полу Альфа. В целом с ним все было в порядке – просто он упал; с ним такое часто случается. Иногда пожилые люди падают по какой-то конкретной причине – из-за скачков давления или нарушений сердечного ритма. Иногда пожилые люди падают из-за того, что у них мало сил и есть проблемы с удержанием равновесия. Альф же падает из-за того, что отказывается пользоваться ходунками на трех колесиках (так, мол, он чувствует себя стариком), из-за того, что его дом завален хламом, который он не разрешает убрать, ну и, наконец, из-за того, что он не прочь после обеда махнуть щедрую порцию скотча.
В понедельник я осмотрел Альфа и никаких проблем не обнаружил. Он не ударился головой и ничего не сломал. Он вообще настаивал на том, чтобы мы все проваливали и оставили его в покое. Выглядел Альф ужасно: тощий и костлявый, в заношенной одежде и с длинными спутавшимися седыми волосами, он явно нуждался в горячей ванне.
– Как вы тут справляетесь, Альф?
– Нормально, а теперь отвали и оставь меня в покое. Через двадцать минут начинаются гонки.
– Не хотите, чтобы вам помогали по дому? Кто-нибудь будет убираться немного, ну и, может быть, поможет вам вымыться и одеться с утра?
– Я прекрасно ухаживал за собой почти восемьдесят гребаных лет. И не нуждаюсь в том, чтобы за мной присматривали, черт вас побери!
– А как насчет доставки еды на дом, чтобы немного обрасти мясом?
– Я сам прекрасно готовлю, спасибо за беспокойство.
Альфу не раз предлагали помощь по дому, но он всегда отказывался. Он взрослый человек и знает, чего хочет. Порой он может что-то забыть, но у него нет деменции, и он вправе самостоятельно принимать решения, касающиеся его собственного дома, здоровья и вопросов гигиены. Вернувшись в свой кабинет, я позвонил в службу соцзащиты и попросил наведаться в гости к Альфу. Я намеренно поступил наперекор пожеланиям пациента, но все же Альфу необходима помощь, и если какой-нибудь дружелюбный социальный работник поболтает с ним за чашечкой чая, возможно, старика удастся переубедить… Стоит ли упоминать, что на следующий день мне позвонил соцработник и сообщил, что после непродолжительного разговора через щель почтового ящика Альф, как и всем остальным, велел ему проваливать.
Я прекрасно понимаю Альфа. Он прожил длинную и нелегкую жизнь, управлялся со всем самостоятельно, сам принимал решения и делал то, что считал нужным. С какой это стати он вдруг должен позволить незнакомым людям ошиваться у него дома и вмешиваться в его жизнь? Он не причинял никому – разве что себе – вреда, так почему бы нам не оставить его в покое? Могу представить, что больше всего он боится оказаться в доме престарелых и окончательно утратить самостоятельность.
Проблема в том, что я, как терапевт, обязан заботиться о своем пациенте. Ну, и еще в его чертовом соседе, который, едва заслышав через стену, как Альф кричит и ругается, тут же звонит мне. Сейчас хотя бы у меня появилась копия ключа от его дома. В течение недели я трижды приходил к Альфу домой, поднимал его с пола, осматривал и выслушивал все то же выразительное «проваливай» в ответ на предложение о помощи.
