— Она только этим утром пришла в себя, и ей нужен абсолютный покой, — вставила помощница лекаря, обведя присутствующих красноречивым взглядом.
Покосившись на Нику, Дарина вымученно улыбнулась.
— Жалкое зрелище, да? Даже не верится, что я была без сознания почти месяц. Надо же было так упасть…
Ника перевела недоуменный взгляд на Грэма, и тот коротко кивнул.
— Она ничего не помнит.
Вслед за этим Ника посмотрела на Каина и обнаружила, что с ним никаких изменений не произошло, друг по-прежнему находился без сознания. Цвет его лица совпадал с тоном белоснежного постельного белья, на веках проявились тонкие дорожки ярко-голубых вен, и в контрасте с этим рыжие волосы смотрелись странно и неестественно.
— Жаль, на бал не попаду, — тоскливо протянула Дарина, отворачиваясь от предлагаемой ложки с супом. — С самого лета его ждала, а теперь придется одной в палате лежать…
Ника участливо тронула ее руку.
— Давай я завтра посижу с тобой? Идти на бал мне все равно не хочется, побуду там до окончания танцевального шествия и уйду.
Дарина удивилась.
— Правда? Пожертвуешь весельем на празднике ради меня?
В следующую секунду она откинулась на подушку и, устало выдохнув, прикрыла глаза. Казалось, что этот недолгий разговор стоил ей немалых усилий.
— Ну, все! — Медсестра строго посмотрела на декана. — Я прошу вас немедленно покинуть палату. Девушке необходим покой!
Ника послушно поднялась с места и, сказав напоследок Дарине, что завтра придет ее навестить, вышла в коридор. Она была несказанно рада тому, что староста пришла в себя, и только Каин по-прежнему вызывал тревогу. Друг выглядел настолько плохо, что от одного только взгляда на него по телу пробегала дрожь. Не нужно было разбираться в медицине, чтобы понять — он находится на грани.
— Как так получилось, что она ничего не помнит? — спросила Ника, когда они вышли из палаты.
— У нее магическое истощение и сильный стресс, — отозвался Грэм. — Лекарь говорит, что со временем память должна восстановиться. Я собирался просмотреть ее сознание, но сейчас она слишком слаба и может просто не выдержать болевого шока.
С этим Ника была полностью согласна. Не хватало еще после всего случившегося подвергать Дарину ментальному воздействию.
Когда Ника ушла, Грэм вернулся к своим прямым обязанностям. Помимо всего прочего, в последнее время он занимался обеспечением безопасности на предстоящем торжестве. Поскольку ожидались высокопоставленные лица, защиту академии требовалось усилить. Был усовершенствован защитный купол, пройти через который теперь могли только обладатели приглашений со специальными магическими печатями; по всему периметру здания и возле бального зала предполагалось размещение десятков стражей. С помощью этих мер Грэм надеялся не только обеспечить безопасность, но и установить контроль над главным корпусом. Если пророчество первокурсницы все-таки окажется верным, то, вероятнее всего, что-то произойдет в месте большого скопления народа. На бал явятся все, поэтому остальная территория академии в это время будет пуста. За исключением лазарета — там тоже необходимо усилить охрану.
Когда стало известно, что совет магов прибудет с проверкой только через неделю после праздника, Грэм ощутил облегчение. Он рассчитывал к этому времени оставить пост декана и наконец вернуться на работу в службу безопасности. Отпуск и так слишком затянулся, а такую роскошь он не мог себе позволить. После того как обнаружилось, что Томас распространял иссушители, дел у служб прибавится.
Больше всего Тайрона нервировал тот факт, что до дня дархова бала он больше ничего не мог предпринять. Оставалось только ждать условленного срока и быть готовым к любым неожиданностям.
Эльзу отправили в ссылку. Две недели назад ей был вынесен приговор, который оказался гораздо мягче, чем мог бы быть. Ей предстояло пять лет провести в так называемой колонии, расположенной у окраин Бриджины. Туда ссылали преступивших закон аристократов, если их преступления не затрагивали жизни людей и не были обращены против короны. В сравнении с тюрьмой и особенно Даароном эти места можно было считать курортом. Впрочем, дальнейшая судьба Эльзы Грэма больше не интересовала. Вся эта ситуация не вызывала ничего, кроме отвращения, и он был рад, что не увидит эту женщину по крайней мере в ближайшие несколько лет.
Весь день Джолетта ходила как в тумане, с ужасом ожидая предстоящего вечера. В ней боролись два противоречивых чувства: с одной стороны — нежелание причинять Нике боль, а с другой — страх на всю жизнь остаться уродливой. Преобладало второе. На кон было поставлено слишком многое, и Джолетта даже в самых страшных фантазиях не могла представить, что никогда не вернет прежнюю красоту.
Да, Ника не хочет навсегда возвращаться в свой мир, но ведь это же не конец света! Она встретится с матерью и будет жить, как жила. Привязанности, возникшие в этом мире, постепенно забудутся. Что до ее чувств к Грэму… Ника — привлекательная девушка и легко найдет себе новый предмет для симпатий. А вот она, Джолетта, если сделает выбор не в свою пользу, на нормальные отношения может даже не рассчитывать.
Размышляя подобным образом, она шла в сторону сада и намеренно двигалась медленно, стараясь оттянуть момент встречи с феей как можно дольше.
Здесь все было так же, как и вчера — сгустившийся полумрак, поскрипывающая на ветру калитка, влажные листья, устилающие землю разноцветным ковром. А у качелей — старуха, уже дожидающаяся ее прихода.
Приблизившись, Джолетта замерла напротив и до боли впилась ногтями в ладони. Испытывающий, насмешливый взгляд пронзал ее насквозь, словно вытаскивая из глубин души все потаенные страхи и желания.
— Твое решение? — без лишних предисловий спросила фея.
Джолетта считала, что в первую очередь надо думать о себе. О своем будущем, о своей жизни. Нике будет хорошо в родном мире, она забудет и о Дагории и о лорде Грэме. А лорд забудет о ней.
«Мне нет дела до этой иномирянки», — про себя проговорила Джолетта, в мыслях которой в это время всплыл образ улыбающейся кудрявой девушки, помогающей ей с помощью макияжа скрыть уродливые пятна.
Фея выразительно выгнула бровь.
— Я жду.
Собравшись, Джолетта высоко вскинула подбородок. Ногти впивались в ладони практически до крови.
«Думать только о себе», — вновь и вновь повторяла она в мыслях.
— Если поступлю иначе, то не смогу спокойно жить, — твердо произнесла Джолетта, приняв окончательное решение. — Поэтому…
Во взгляде феи промелькнуло любопытство.
— Поэтому я отказываюсь от твоих условий, — закончила она. На лице не дрогнул ни единый мускул.
На несколько секунд в саду воцарилась абсолютная, ничем не нарушаемая тишина. Казалось, стих даже ветер, пораженный сделанным выбором.
