Когда Рик подошел к столу и принялся поочередно открывать ящички, Феофан даже не стал возражать. Ника думала, что он, по крайней мере, спросит о причине, по которой без спроса роются в его вещах, но повар молчал. Молчал он и тогда, когда страж открыл шкаф и принялся тщательно проверять каждую лежащую в нем вещь.
Чтобы хоть как-то отвлечься от происходящего, Ника принялась изучать обстановку. Из скучного интерьера выбивался только яркий осенний гербарий и стоящий рядом портрет, который и привлек ее внимание. На нем изображалась молодая привлекательная женщина с открытым взглядом и выразительными чертами лица. Уголки губ были слегка приподняты, и казалось, что женщина вот-вот улыбнется. Художник сумел тонко поймать настроение, неуловимую радость и блеск, которым искрились большие глаза. Мудрость соседствовала с легкостью и беззаботностью, и это сочетание невольно завораживало.
Внезапно Ника услышала позади себя какой-то странный звук — не то вздох, не то стон. Обернувшись, она увидела, что Феофан осел в кресло и обхватил голову руками.
— Я так больше не могу, — надрывно проговорил он, не поднимая взгляд от пола. — Под ковром. Возле левой кровати…
Ника даже не успела сообразить, что происходит, а Рик уже откидывал край вышеупомянутого ковра. В следующее мгновение в его руках оказался маленький железный коробок, мерцающий едва заметным фиолетовым светом.
— Я не хотел! Клянусь, не хотел… — раскачиваясь из стороны в сторону, простонал Феофан.
Взгляды всех присутствующих устремились на него в ожидании продолжения.
— Это вышло случайно… Томас, мастер… он мой давний знакомый. Когда-то мы дружили, потом его карьера пошла в гору, он устроился в научный институт. Что могло быть общего у талантливого ученого со мной, простым поваром? Столько времени прошло… а потом моя жена… моя милая Джейн заболела. — Его взгляд устремился на тот самый портрет, который только что изучала Ника. — Думали: ничего серьезного, но ей становилось все хуже. Она слабела на глазах, перестала вставать с кровати. Обращались к целителям, но без толку, лекарства не помогали… я просил помощи у всех, кого только знал. Пошел к Томасу… думал, одолжу у него денег на дорогой препарат, который рекомендовали лекари. Он вроде как посочувствовал, согласился помочь. Мы сидели в баре, и как-то случайно вышло, что речь зашла о магах. Разве это справедливо? — Повар поднял покрасневшие глаза на лорда Грэма. — Разве справедливо, что вам дается такая долгая жизнь? А мы, простые люди, мрем в самом расцвете сил?! Почему кому-то от рождения принадлежит дар, а кто-то заведомо обречен на скорую гибель?!
Феофан на миг замолчал, беря под контроль чувства, и, справившись с ними, продолжил:
— В тот день мы с Томасом напились в стельку. Тогда-то он и сболтнул, что занимается разработками какого-то техномагического устройства, позволяющего качать магическую энергию. Я запомнил эти слова, и на следующий день пришел к нему в научный институт с требованием дать мне хотя бы пробный образец. С давних времен Томас задолжал мне услугу, поэтому после долгих возражений все-таки согласился. Понятия не имею как, — Феофан кивнул на иссушитель, который по-прежнему находился в руках у Рика, — но этот аппарат работает. Он высасывает магию, а после передает любому существу. Даже простому человеку. Энергия стихии поддерживает жизнь Джейн, хотя и не может исцелить ее полностью…
— То есть ты решил за жизнь жены платить жизнями магов? — резко оборвал его лорд Грэм. — Считаешь себя вправе решать, кому жить, а кому умирать?
— Ум-мирать? — запнувшись, переспросил Феофан. — Ваша секретарша… мисс Эрристон и преподаватель с водного факультета, они что…
— Нет, не умерли. — Голос лорда звучал жестко. — Но это не отменяет того, что весной были убиты магистр Энрод и двое первокурсников, а совсем недавно доведены до грани еще двое студентов.
Повар выглядел потрясенным. Дрожащей рукой он отер влажный лоб и не своим голосом произнес:
— Я не знал, я… я не имею к этому никакого отношения! Для поддержания Джейн действительно нужна постоянная подпитка, но для этого незачем иссушать целый резерв! Я выбрал нескольких магов и тянул из них силы по крупицам…
— И я должен в это поверить? — холодно спросил Грэм.
— Клянусь жизнью жены, что никого не убивал! — в отчаянии воскликнул Феофан, подрываясь с места. — А что касается совершенного мной, то я ни о чем не жалею! Вот вы неужели не использовали бы любой шанс, чтобы спасти жизнь любимого человека?!
— Если бы для этого требовалось убивать других, ни в чем не виновных людей, — нет, — отрезал Грэм.
— Да не убивал я их! Не убивал! — Взгляд Феофана оторвался от лорда и с мольбой направился на стоящих неподалеку студенток.
Направляясь сюда, Ника думала, что сумеет справиться с собой и принять правду, какой бы она ни была. Однако сейчас она понимала, что переоценила свои возможности. Она никогда не отличалась излишней сентиментальностью, но сейчас у нее внутри все переворачивалось. Даже без эмпатии она видела, что повар говорит искренне, без капли лжи. Клятва, тем более жизнью любимой жены, — это не пустой звук. Но даже если его слова были правдивы, это не меняло того, что он незаконно использовал изобретение и с его помощью качал чужую энергию.
— Ты хотя бы осведомлен о том, что прибор, тобой используемый, является секретной разработкой, которую курирует король? — спросил Грэм, сверля его взглядом, от которого хотелось немедленно сорваться с места и бежать без оглядки. — Осознаешь, чем тебе это грозит?
Судя по безнадежности, исказившей его лицо, Феофан прекрасно об этом знал. И понимал, что такое не прощают. Если бы ему назначили пожизненное заключение в Даароне — это можно было бы считать милостью. Преступления против короны всегда карались смертью, а совершенные им действия можно было расценивать именно так.
— Только Мик и Джейн… они здесь ни при чем, — выдавил из себя повар, захлебываясь отчаянием. — Это все я, они не знали…
Грэм некоторое время молчал, не сводя с него тяжелого взгляда. Элементаль и страж бесшумными тенями стояли поблизости, готовые в любой момент исполнить указания лорда. Ника с Джолеттой тоже не издавали ни звука, и в комнате повисла вязкая, напряженная тишина. Она длилась не дольше пары минут, но, казалось, что за это время Феофан успел превратиться из пышущего здоровьем мужчины в дряблого старика. Он ждал оглашения своего приговора, и каждая секунда становилась для него убийственно долгими годами.
— Томас кому-нибудь продавал иссушители? — наконец спросил лорд, прервав гнетущее молчание.
От его голоса Феофан нервно дернулся и, в который раз совладав с эмоциями, ответил, что не имеет об этом ни малейшего представления. В этот момент Ника не выдержала и решила вмешаться, посчитав, что ее сведения могут оказаться полезными.
— Когда я была в его мастерской, то проверила чувства Томаса при помощи эмпатии. Я не знаю, как это выразить словами, но… от него исходило столько негатива, что это ощущалось буквально физически. Страх, обреченность и самое главное — желание выгоды. Понимаю, что я всего лишь первокурсница, да к тому же иномирянка, узнавшая о магии меньше месяца назад, но на этот раз я уверена в том, что говорю.
