«Клянусь, ты об этом еще пожалеешь!» — сказала она тогда, но он не обратил на угрозу никакого внимания. Как оказалось, зря.
— За этим стоит Эльза? — догадалась Ника. — Я права?
— И не только за этим, — мрачно подтвердил лорд. — Когда я сканировал ауру напавшего на нас дарха, то также обнаружил следы ментального воздействия.
Внезапно Грэм с силой стукнул кулаком по стене и, не сдержавшись, выругался. Он был зол на Сойледж, ставшую пешкой в руках опытных квинтов, на Эльзу, решившую таким диким способом избавиться от потенциальной соперницы, но больше всего — на себя. За то, что не сумел вовремя это предотвратить.
Лорд вплотную подошел к Нике и, глядя ей прямо в глаза, уверенно произнес:
— Можешь не сомневаться: больше она не посмеет тебя тронуть. Обещаю.
И без его слов Ника это знала. Знала, что он защитит ее — не важно, по каким причинам, но Грэм не позволит Эльзе вновь посягнуть на Никину жизнь. Нике было совершенно не важно, каким образом он решит эту проблему — прибегнет к закону, обвинив Эльзу в нападении, или пригрозит при личной встрече. В этот вопрос Ника вмешиваться не собиралась и впервые в жизни не проявляла к кому-то сочувствия. Дальнейшая судьба Эльзы ее не интересовала, и Ника надеялась лишь на то, что она получит по заслугам.
А вот Сойледж ей было жаль. Пускай Вивиан испытывала к ней неприязнь и даже ненависть, но ее жестоко использовали, вмешавшись в психику и подтолкнув к совершению ужасного поступка. На лекциях Ника уже успела узнать, что в некоторых случаях эмпаты могли оказывать на человека влияние похлеще менталистов. Если последние могли воздействовать на сознание и иногда внушали мысли, то сильные эмпаты были способны на более страшное — внушение чувств. Они могли выявить в человеке те или иные эмоции и усилить их в несколько раз, что зачастую приводило к психическим расстройствам. Разумеется, подобные действия, так же как и несанкционированное чтение мыслей, были запрещены законом, но, как известно, всегда находятся те, кто ради хорошей прибыли готов преступить закон и забыть о моральных принципах.
— Может, теперь я наконец дождусь от вас извинений? — желая сгладить напряженную ситуацию, пошутила Ника. — Между прочим, по вашей милости меня дважды чуть не угробили.
— Ключевое слово — «чуть», — послав ей ироничную улыбку, заметил Грэм. — Извинений можешь не ждать. Кстати, — он бросил красноречивый взгляд на давно остывшую отравленную еду, стоящую на столе, — ты сегодня так и не пообедала. Голодна?
Ника хотела соврать, что совсем не хочет есть, но в этот момент желудок предательски заурчал. Не спрашивая согласия, Грэм второй раз за день открыл портал и потащил ее в фиолетовую воронку.
Переход произошел настолько быстро, что Ника даже не успела ничего почувствовать. Казалось, только-только они стояли в комнате, как вдруг раз — и очутились на кухне.
Было около девяти часов вечера, и в это время на кухне уже работала Джолетта. Облачившись в старый потрепанный передник и не обращая внимания на свой внешний вид, она драила гору посуды, оставшуюся после ужина. Мик с Феофаном заготавливали овощи к завтрашнему дню, и старший повар при этом ни на секунду не выдавал своего внутреннего состояния. Он вел себя как обычно, и не знай Ника, что произошло днем, она бы ни за что не догадалась, насколько Феофан подавлен.
Госпожа Лили восседала на порядком расшатанном деревянном табурете и с ехидцей поглядывала на вкалывающих работников кухни.
— Поживее, поживее! — подгоняла она поваров и Джолетту. — Свекла сама себя не почистит, а посуда — не помоет!
Когда Ника с Грэмом вышли из воронки, гномиха мгновенно это заметила и обернулась в их сторону с непередаваемым выражением лица:
— Опять приперлись?! Что ж вам еще надо-то, окаянные?! Всю кухню мне разворотили, запахов посторонних понанесли!
Декан лучезарно улыбнулся:
— Госпожа Лили, дорогая моя, ты ведь не откажешь умирающим от голода квинтам в хорошем ужине?
— Ишь ты, ужин им подавай! — недовольно пробубнила шеф-повариха.
Впрочем, ворчала она лишь для приличия, и уже вскоре Ника и лорд Грэм сидели за столом, за обе щеки уплетая предложенные кушанья. Как оказалось, голодна была не одна Ника. Декан с таким аппетитом поглощал стейк, соус и поджаренный картофель, что становилось понятно — не ел с самого утра.
— Вот не зря я тебя на работу взял, — насытившись, довольно произнес Грэм. — Ума не приложу, как можно так вкусно готовить?
Гномиха снова что-то прокряхтела, но ее лицо буквально засияло от похвалы, выдавая истинные эмоции. Ника же в это время во все глаза смотрела на лорда и не переставала удивляться тому, насколько он может быть разным. Совсем недавно являл собой устрашающее зрелище, готовый рвать и метать, а сейчас снова выглядел, как в тот момент, когда гладил Барсика. Ника подозревала, что далеко не каждому он позволял видеть себя таким, и ценила это доверие.
— Еще б ты меня не взял, — пробубнила шеф-повариха. — Сердце-то доброе, хоть и умело это скрываешь. Пожалел старую.
Грэм улыбнулся одними уголками губ:
— Госпожа Лили, ну какая же ты старая? Всего-то одно столетие разменяла.
Тонкое игнорирование фразы про «доброе сердце» Ника оценила, но не смогла сдержать вспыхнувшего интереса.
— Пожалел вас? — переспросила она у гномихи.
— Пожалел, — подтвердила та и, не обращая внимания на недовольство лорда, принялась рассказывать: — В те времена я осталась без крова над головой и без надежды его когда-нибудь обрести. Мы, гномы, живем родовыми общинами, каждая из которых занимается определенным делом. Наша вот ювелирным мастерством славилась. Это я не в сородичей пошла — в каменюках этих ни дарха не понимала. Мне всегда куда ближе были травки всякие, кастрюли, ложки-поварешки. Работала себе на кухне и была всем довольна. Однажды у нашего главного ювелира пропали изумруды, которые он для особо важного заказа отбирал. Я тогда еще и комнаты убирала — вот и сказали, что я взяла. Старейшина собрал весь род. Общим решением меня обвинили в краже и изгнали. Вот так-то и оказалась я на улице без гроша за душой… эти ж сородичи проклятущие даже вещи забрать не дали! Вот уж точно — законы наши, гномьи, дархи писали!
Пока госпожа Лили говорила, не только Ника, но и Джолетта с интересом слушали ее рассказ. А вот Грэм был явно недоволен происходящим, но перебивать все же не пытался.
— На работу меня брать никто не хотел — безродные гномы, знаешь ли, доверия большого не вызывают. Нас и так за характер не особо жалуют, а тут еще и изгнание да слепота сверху. Единственным человеком, не обратившим внимания на мои, мягко сказать, непривлекательные рекомендации, оказался наш Тайрон. Как сейчас помню, так и сказал: «Плевать мне, многоуважаемая гномиха, на ваши родовые разборки. Умеете готовить — добро пожаловать в мой дом и на кухню. Не умеете — дверь там».
После этих слов Ника невольно улыбнулась — подобное было как раз в духе лорда Грэма.
