Здоровые и патологические эмоции исключительно успешных людей
Доминирующим обоснованием развития психических заболеваний является генетическая предрасположенность. Согласно этой модели болезни психики невозможно вылечить, ими можно только управлять. Основные методы управления, предложенные Британской национальной системой здравоохранения, – лекарства и когнитивно-поведенческая психотерапия (КПТ). Как говорилось в совете 2 главы 1, КПТ явно побуждает клиентов не думать о детстве как источнике своих проблем. Медики и психологи, как правило, продолжают игнорировать убедительные доказательства того, что основная причина психических заболеваний – плохое обращение в детстве.
Идея, что психические заболевания передаются генетически и нуждаются в сдерживании с помощью лекарств и КПТ, распространяется в том числе через публичных персон. После ухода Тони Блэра с поста премьер-министра ряд ведущих политиков из его окружения заявили, что страдали депрессией. Его пресс-атташе Алистер Кэмпбелл открыто говорил о своей борьбе с депрессией и приеме антидепрессантов. Поддерживающий лейбористов комедийный актер Стивен Фрай снял на BBC два документальных фильма, посвященных биполярному расстройству и его генетическим причинам. Еще один комедийный актер, поддерживающий партию лейбористов, Рори Бремнер, рассказал на BBC Radio 4 о том, как страдает от взрослого синдрома дефицита внимания и гиперактивности.
СМИ постоянно снабжают нас историями, которые в конце концов служат интересам фармацевтических компаний и поборников модели управления психическими заболеваниями, включая врачей, применяющих КПТ. Этими байками вам хотят сказать, что нужно смириться. Пейте таблетки, проходите курс КПТ и держите нос выше.
Из историй известных личностей, которые поставляют СМИ, не было извлечено правильных уроков. Особенно удручают случаи английского крикетиста Маркуса Трескотика и звезды регби Джонни Уилкинсона.
Автобиография Трескотика
{372} печальна. Пережив глубокую депрессию, он, по-видимому, так и не понял ее истинных причин. Кажется, крикетист и не верит, что сможет справиться с ней. Зато он верит медицинскому объяснению депрессии, принимает антидепрессанты и проходит курс КПТ. Чтобы оправдать свои действия, он цитирует книгу, написанную неким психиатром: «Депрессия не является психологическим или эмоциональным состоянием, как не является и психическим заболеванием. Это не форма сумасшествия. Это физическое заболевание». Начав КПТ, он услышал от психотерапевта: «Вы обессилены. Организм говорит вам, что с него хватит. Ему нужен отдых… Почему так случилось? Изнурение, которым вы страдаете, привело к физической депрессии».
Спортсмен не осознает, что его автобиография очевидным образом подсказывает реальные причины депрессии. Родители Трескотика были фанатами крикета. В 1971 г., когда родился Маркус, в местной газете вышла статья «Будет в команде к 1991 году?», в которой упоминался недавно родившийся малыш. В публикации приводились слова отца новорожденного: «Я тайно надеялся, что родится мальчик, и сделаю все возможное, чтобы он стал крикетистом, когда вырастет». Его мать вспоминает, что он «ударял» крикетной битой в возрасте 11 месяцев. В два года мать подавала ему мячи в каждую свободную минуту, в четыре он лупил по мячу прямо в доме, разбивая окна, но родители не ругали его. В шесть лет паренек говорил друзьям, что станет крикетистом, когда вырастет. Но в 11 он уехал из дома на соревнования по крикету со своей командой и испытал серьезный приступ тревожности: он был «до смерти напуган». С тех пор Маркус всегда очень переживал, если ему приходилось уезжать от родителей или семьи.
Когда Трескотик рассказывал об этом своему психотерапевту – специалисту по КПТ, тот не попытался исследовать значение этих переживаний и их связь с последующей тревожностью, которой Маркус страдал, когда стал профессиональным крикетистом и ему приходилось уезжать от жены и семьи. Трудно представить себе более явный признак того, что у Трескотика развилось серьезное нарушение привязанности, корни которого следует искать в отношениях с родителями. Однако незаметно, чтобы его психотерапевт принял во внимание всю тяжесть груза ожиданий, который возложили на него родители.
В конце книги Трескотик цитирует множество писем людей, также страдающих депрессией. Он говорит, что испытал невероятное облегчение от того, что признался в своей депрессии и помог другим несчастным почувствовать, что они не одиноки. Но в конце он по-прежнему уверен, что у него физическая болезнь, которую невозможно излечить. Спортсмен не замечает, что даже спустя много времени после того, как прошло физическое изнурение, в котором его врач видел причину недуга, он все еще пребывает в депрессии. Грустно думать, что Маркусу можно было бы помочь с помощью терапии, исследовав его отношения с родителями в детстве и их амбиции, связанные с ним.
История Джонни Уилкинсона не менее печальна
{373}. В самом начале своей автобиографии он заявляет, что не знает точно, родился ли он перфекционистом или подсознательно решил стать им. В семь лет ему приходилось выскакивать из машины отца по дороге на матч по регби, потому что его тошнило от мысли, что игра пройдет плохо. В дни матчей просыпался рано с сильно бьющимся от страха сердцем. Он говорил родителям, что не в состоянии пойти на игру, просил их сказать тренеру, что не может играть. И так повторялось каждый матч. Но это еще не все, то же самое было и со школой. Каждое утро он со слезами шел к матери, отчаянно надеясь избежать неудачи: всего одна неверная буква в тесте на правописание вызывала у него панику.
Его отец тоже был регбистом, и маленький Джонни отчаянно пытался угодить ему, что – сюрприз – согласуется с изложенной выше концепцией причин перфекционизма. Как-то раз мальчик рассказывал на местной радиостанции о своей победе в соревновании и забыл упомянуть, что многим обязан отцу. Потом ребенок изводил себя еще несколько месяцев, забрасывая радиостанцию письмами с просьбой дать ему сказать об отце. Как и Трескотик, он чувствовал себя неуверенно вдали от дома. Он не мог спать, лежал в постели и думал: «Мне нужен папа».
Нездоровье Уилкинсона выразилось в навязчивых идеях и перфекционизме (и не меньше в поглощенности собой), и причины его проблем так же очевидны. По-видимому, ни один психотерапевт не обсудил с ним, как детство способствовало возникновению этих расстройств. В первой же фразе автобиографии спортсмена содержится ответ: его перфекционизм генетически не предопределен и не является его выбором. Джонни задает не те вопросы. Он упускает из виду, что должен был быть идеальным, чтобы исполнить свою роль в семейной драме согласно сценарию. Как и Трескотик, он остается в ловушке собственного непонимания. Он не надеется, что сможет понять истоки своего перфекционизма и изменить себя.
Выводы
В начале этой главы я упомянул три вопроса, которые обычно игнорируются:
1. Почему одни люди набирают 10 000 часов практики, а другие – нет?
