– Там распродают дешевые простые вещи. И покупают их чаще всего или старики, или, наоборот, молодые, – сказал ей Лойк.
– Почему именно они? – спросила Мила.
– Это очень дешевые аукционы. У одних уже нет денег, у других еще нет денег.
– Логично, – согласилась Мила. – Разумно. Экономно.
– Экономия – это часть жизни. Мы все так живем.
Укладывая в коробки бытовую мелочь, Мила все время вспоминала слова нотариуса – предметы, которыми пользовался господин Сорокко, были старенькими, но очень опрятными и в хорошем состоянии. Словно хозяин готовил их ко «второй жизни».
К концу дня коробки уже стояли на черно-белом полу в прихожей с тем, чтобы рано утром их отвезли на аукцион, незамедлительно будет дано объявление в газетах. Это тоже городская традиция.
Когда стало смеркаться, усталая Мила, устроившись на диване с чашкой чая, мысленно поблагодарила нотариуса Лойка за помощь. Во всей этой поездке самым тяжелым и самым трудным было получение наличных, то есть сам процесс продажи предметов незнакомого человека. Мила понимала, что завтра ей предстоит осмотр и изучение того, что уже стоило немалых денег и что Сорокко наверняка собирал с особой любовью. «Что-то в моей миссии есть неприличное. Но лучше об этом не задумываться! Завтра я просмотрю опись, а на послезавтра попрошу назначить аукцион. И проведу его сама. Переводчица Татьяна – толковая, она мне поможет. Да и нотариус, думаю, не откажется».
Мила допила чай и еще раз сверилась с картой города – ей предстояло самостоятельно добраться до отеля, потом проверила запоры на окнах, выключила свет и вышла на улицу. В лицо ей ударил сильный мокрый ветер. Запахло морем, солью и листвой. Мила плотнее запахнула плащ и пешком отправилась в центр города, в свой отель.
Путеводитель по завещанию
На следующее утро Мила была удивлена, обнаружив, что у дома Сорокко стоит большой фургон, а рабочие выгружают из него складные стулья. Рядом стоял нотариус Лойк и переводчица Татьяна.
– Что здесь происходит? – обратилась Мила к переводчице, но вопрос адресовался Лойку.
– Аукцион же будет в доме?
– А стульев для чего столько?
– Думаю, что народу придет немало. Человек двадцать пять, не меньше! – Лойк развел руками. – Мне вчера кто только не позвонил. Я всем указал время двенадцать часов.
– Сейчас – десять. – Мила взглянула на часы. – У меня все готово. Я вчера все предметы рассортировала по темам.
– Это не обязательно. Было бы интересней все вперемешку. Особый азарт у покупателя вызовет ожидание.
– Я не знала. Я вообще не представляю, как это все будет происходить. Надо было бы пригласить специального человека, который это бы все провел.
– Уже поздно. Но потом, не так все это сложно. Ваша задача – показать предмет, рассказать немного о нем, если знаете, что рассказывать, и назвать начальную цену. Потом нужно будет следить за торгами между покупателями. Не волнуйтесь, переводчик всегда вам поможет. Она будет давать пояснения.
– Да, – Татьяна кивнула, – я уже принимала участие в подобном мероприятии.
Несмотря на заверения и слова поддержки, Мила почувствовала, что руки у нее дрожат от волнения. «Сейчас явятся эти голландские буржуа, будут изучать меня, а я терпеть не могу, когда меня рассматривают!»
Мила извинилась и прошла в дом. Там она обнаружила еще одну группу людей в форменных комбинезонах, которые укладывали остатки вещей, не подлежащих продаже и которые Мила не включила в аукцион. То был случайный хлам, а проще говоря, мусор.
– Вам помочь? Что-то надо перевести? – Мила жестами попыталась объясниться с парнями, которые шустро грузили вещи в небольшую машину.
– Нет, все – ок! – так же жестами ответили они.
Ребята работали быстро, не отвлекаясь на разговоры или рассматривание того, что сейчас тщательно упаковывалось. Мила даже в какой-то момент расстроилась: «Они так все делают, словно овощи грузят. У нас бы спросили, кто кому доводится, отчего умер, кто остался из родных. У нас бы тут же мягко, но настойчиво выпросили бы водки “на помин души”. И видит бог, ничего в этом ужасного не было бы. А эти, аккуратные, ладные, точные и быстрые, и им все равно, почему разоряется этот дом». Впрочем, Мила зря ворчала про себя. Люди просто вели себя деликатно, в душу не лезли, не бередили боль утраты. Вскоре дом стал гулким – голые стены, пустые шкафы и полки. Одежду она, как и планировала, отдала женщине, которая следила у Сорокко за хозяйством. Та поблагодарила Милу и обещала все унести на следующий день.
Потом приехали за книгами. Один из русских, который когда-то дружил с Сорокко, попросил книги – он звонил нотариусу, и Мила не смогла ему отказать. Она видела пометку Сорокко о том, что за книги можно выручить приличную сумму, но рассудила, что на аукционе желающих купить русские книги будет немного, а потому пусть они достанутся тем, кто помнит их владельца.
– Спасибо, что вы не пожалели библиотеку и отдали ее мне. Я уверяю, все будет в сохранности. Она будет у меня. Не только как объект изучения – я до сих пор читаю только по-русски, но и как память о моем друге.
Этот пожилой русский был галантным, и Мила даже смутилась от его манер.
Уже пробило двенадцать, когда увезли последние коробки, и Мила вышла в сад проводить рабочих, а нотариус и переводчица встречали первых участников аукциона.
Мила на минуту задержалась в палисаднике, почему-то тронула рукой еще светлые, свежие листья сирени и обреченно вздохнула – никто не знал, как боялась она начинать этот непривычный аукцион.
Стулья расставили в гостиной, сдвинув мебель к стенам. Оказалось, что места предостаточно и человек двадцать здесь поместится совершенно свободно. Мила прошла к столу, который приготовили для нее, еще раз перечитала список предметов, а потом подняла глаза на собравшихся в комнате людей. Она только сейчас обнаружила, что большинство сидящих перед ней – дамы. Возраст их колебался от сорока пяти до семидесяти. Все они были очень нарядно, но сдержанно одеты. Исключение составляла дама с зеленым попугайчиком в волосах. Мила со своего места силилась разглядеть: попугайчик – это заколка или вид шляпки?
Мила подняла руку, привлекая внимание, и произнесла по-русски:
– Если вы не возражаете, аукцион начнем через минут двадцать, когда подойдут опоздавшие.
Татьяна перевела, а когда собравшиеся зашумели, тихо спросила у Милы:
– А кто опаздывает? Вы кого-то специально ждете?
– Никого не жду, потому что никого вообще не знаю, – шепнула в ответ Мила, – просто мне надо собраться с духом.
– А, – кивнула переводчица, – собирайтесь. Эти дамы никуда не спешат. Им только в удовольствие побыть здесь.
– Почему?
– Они все, по-моему, были влюблены в Сорокко.
– Думаете?
