– Ну да?!
– Да ну! – передразнила Зоя мальчика.
– Вы балуете их, – вставил словечко Гранин.
– Ничуть. До свидания.
Зоя закрыла дверь и еле-еле удержалась от того, чтобы не проследить за гостями – ее окна выходили прямо во двор.
«Что ж. Теперь я должна отдохнуть. Все замечательно, но я привыкла к другому режиму!» Зоя наполнила ванну, насыпала в воду ароматической соли, зажгла свечи и погрузилась в дремоту. Вода была горячая, и сон не мог ею овладеть, он как бы поджидал, когда она покинет душистую ванну, облачится в мягкий халат и нырнет под одеяло.
Звонок в дверь раздался внезапно. Зоя сначала подумала, что ей показалось.
Потом прислушалась – нет, резкий звук вытаскивал из дремы и заставлял биться сердце. «Господи, кто это еще! Как же я хочу спать!» – Зоя, завернувшись в халат, прошла к двери и открыла ее одновременно с собственным вопросом «Кто там?».
– Это я, – за дверью стоял Гранин.
– Откуда ты?
– Из дома. Дети уже ложатся спать.
– А тебя ждет друг.
– Друг дождался меня. – Гранин сделал шаг вперед и оказался в Зоиной квартире. Дверь за ним захлопнулась.
Они стояли вплотную друг к другу. Гранин вдыхал запах Зоиного тела, разгоряченного и ароматного. Она чувствовала его запах – знакомый запах его дома, на удивление родной и привычный. Она коснулась щекой его шеи с такой же отросшей щетиной, какая обычно у него бывала к вечеру. Они стояли друг против друга, словно уже преодолели все разлуки и размолвки. Словно уже обо всем поговорили и обо всем договорились. Они стояли друг против друга, словно им осталось самое малое – заключить друг друга в объятия и тем самым вернуть себя друг другу. Они так и сделали.
– Только не сопротивляйся, иначе я тебя уроню, – проговорил Гранин, подхватывая Зою и осторожно неся ее в спальню.
– Я не сопротивляюсь, – отвечала та и тут же требовательно приказала: – Только покрывало убери. Терпеть не могу шелк.
Гранин рассмеялся и положил Зою прямо на шелковое покрывало.
– Сейчас тебе будет не до шелка, вот только дай раздеться!
Он был прав – шелк и прочие мелочи Зоя уже и не вспоминала. Она возвращалась в недалекое прошлое, когда этот мужчина был так ей дорог, когда она так от него зависела и так была готова за него сражаться.
Сейчас она любила его так же сильно, ее чувство было прочным и при этом имело уже иную структуру. Восхищенность обликом, желание телесной близости остались, но к ним прибавилась властность, распространяющаяся на всю его жизнь. Зоя Абрикосова вошла во вкус управления чужими желаниями, чужими стремлениями, и это оказалось не менее азартным делом, чем обычное стремление женщины влюбить в себя мужчину. К тому же эта власть позволяла поставить человека в зависимость, привязать к себе, но самой сохранить определенную свободу.
– У меня есть обязательства, а это значит, у меня есть все, что положено иметь человеку в жизни! – сказала себе она.
За этой громкой фразой скрывалась житейская правда, скрывалась практичность, возведенная в страсть. Так ведь и в самом деле семейство Граниных уже с трудом могло обойтись без Зои.
… – Зоя, ты это все делаешь, потому что тебе это действительно нужно? – пытала Люда подругу.
– Это им нужно, – отвечала та, – значит, я должна помочь.
– А как же они без тебя жили раньше?
– Понятия не имею. Так и жили. Я же тебе рассказывала, что прилично Гранин выглядел только в своей морской форме.
– Но дело же не в этом? – Люда пыталась деликатно намекнуть на то, что Зоя живет точно сбоку припека чужой семьи. Что внешне это выглядит не только странно, но и подозрительно. Во взаимных отношениях Люде особенно не нравился этот момент.
– Господи! Да ты о чем?! Почему подозрительно? Я же с его женой не в подругах! Мы не общаемся даже. И Гранину я запретила упоминать ее в наших разговорах. Люда, милая, я не люблю пошлости и двусмысленности. Я не позволю появиться тройственному союзу, ни в каком виде.
– А сейчас у вас что?
– Сейчас у меня отношения с Граниным. У него – отношения со мной. Поэтому мы должны друг другу помогать. Что у них с женой – мне неинтересно. Уже неинтересно. Это – пройденный этап. Если он не уходит от нее, значит – нельзя. Но веришь ли, вот я бы с ним в одних стенах и полгода не прожила. Так что все складывается как нельзя лучше.
– Слушай, он тебя любит? – спросила донельзя удивленная Люда.
– Он?! Он, по-моему, не верит своему счастью! Что ему такая женщина досталась! – счастливо рассмеялась Зоя.
Она давно уже почувствовала свое превосходство. И давно не мучилась от мыслей, насколько прочно чувство Гранина. Она жила так, будто бы их будущее уже предопределено – они будут вместе так, как это уже сложилось. И наметившееся равновесие никто из них никогда не нарушит. Только изредка Зоя, как фокусник-картежник, доставала из рукава козырного туза – изумленный Гранин очередной раз признавал не свое поражение, а ее победу.
– Я сегодня заеду за тобой. – Голос Гранина был далеким, словно доносился из другого города.
– Ты где? – улыбнулась Зоя. Как приятно не реагировать на любимого мужчину. Не реагировать пульсом, сердцем, жаром. Как приятно просто улыбнуться, произнести первые пришедшие на ум слова приветствия. Как приятно не искать тайный смысл в его речах и его смех не толковать пятью способами. Как приятно быть уверенной в отношениях настолько, чтобы не придавать значение всему, что так часто отравляет жизнь в начале романа.
– Я – в пробке, на Кольце, – голос Гранина был все так же далек, – я за тобой заеду, и мы поедем ужинать. У меня целый вечер свободен.
– Не получится, – Зоя почти прокричала ему в ответ.
– Почему? – Голос Гранина неожиданно оказался очень близко, так что Зоя чуть не оглохла.
– Я иду на вечер в Дом литераторов.
– Одна?
– Нет, там будут мои подруги, много знакомых.
– А что это ты вдруг? В Дом литераторов? – подозрительно спросил Гранин.
– Пригласили. – Зоя рассмеялась. – А хочешь, приходи, я тебе пригласительный оставлю. А как мероприятие закончится, нам с тобой можно будет и поужинать.
– Я не знаю, – на том конце явно надулись.
– Ну как знаешь, – легко отозвалась Зоя, – тогда до завтра?
– Во сколько там надо быть? – Гранин тут же попался на Зоину уловку.
– Где?
– Ну, в Доме литераторов.
– Начало в семь. Приезжай в половине седьмого. Возьмешь пригласительный и проходи в зал. Я тебя найду.
– Как ты меня найдешь?
– На билетах же места проставлены. Я буду знать, где ты сидишь.
