– И что я Фоксяре скажу? – произнес он вслух.
Опустился на четвереньки и заглянул под ванну, хотя туда не
всякий кот сумеет протиснуться. Я выдвинулся до половины, взял ломик в обе
руки и с размаха ударил по затылку. Ладони слегка тряхнуло, раздался треск,
словно раскололся большой глиняный горшок. Руки бандита подломились, он без
звука распластался на полу. Из расколотого черепа потекла густая темно-красная
кровь.
Меня затрясло, никак не думал, что расколю с такой
легкостью, я вообще-то хотел только оглушить, бросил ломик, выбрался из стены.
Шатало, едва успел переступить быстро растекающуюся лужицу крови. Одежду
ухватил на бегу, оделся уже в прихожей. Трясет все сильнее, зубы стучат, как от
сильнейшего холода.
Внезапно захотелось есть, ухватил со стола кусок сыра и
сожрал, как голодная мышь. Чуть отлегло, на глаза попались мои банки с
протеином, я поспешно сложил все обратно, убрал накладную с корявой подписью
старшего. Двигался суетливо, но осторожно, ни к чему стараясь не прикасаться,
вдруг из милиции приедут такие продвинутые, что умеют даже отпечатки пальцев
снимать. С огромным сожалением посмотрел на пистолеты. Жуть как хочется
взять, у мужчин в крови тяга к оружию, но вдруг да по дороге домой встретят для
проверки документов? Вроде бы не похож на кавказца, но с другой стороны –
лезгины и кумыки в основном блондины…
Заглянул в ящик стола, застыл. Оскорбительно для долларов,
чисто по-русски, пачки зеленых перехвачены аптечной резинкой. Я не знаю,
сколько в такой пачке, никогда не видел столько денег, но это много, чудовищно
много…
Такой шанс выпадает раз в жизни. Второй раз не постучится,
это всякие напасти колотятся в двери и окна с утра до вечера ежедневно и все
двадцать четыре часа в сутки.
Я запихнул пачки в рюкзак, платком вытер дверную ручку
и все поверхности, которых касался, прихватил сумку, которую упаковал Хорек, и
тоже забросил в рюкзак.
Глава 7
За окном машина сорвалась с места и на скорости понеслась по
узкой дорожке между домов в сторону широкой улицы. Я поспешно вышел,
квартирная дверь захлопнулась со щелчком, я вызвал лифт и поспешно вошел в
кабинку. Время рабочее, никто не подсел по дороге, а из дома я вышел, привычно
сгорбившись и пряча лицо.
Когда я сворачивал за угол к метро, к дому на большой
скорости подлетели две машины с затемненными стеклами. Из одной сразу вышли
четверо крепких ребят и бросились к подъезду. Из второй машины никто не высунул
носа, хотя мне чудилось, что там тоже не меньше четверых бугаев.
Я еще больше сгорбился, впереди показался
приближающийся троллейбус, сразу несколько человек ускорили шаг, а двое
пустились вприпрыжку. Побежал и я, а когда троллейбус остановился, я нагло
втиснулся в салон в числе первых, хотя обычно пропускаю стариков и женщин, ну
не может сын учительницы иначе.
Дрожащими руками, не попадая ключом в дырочку двери своей
квартиры, отворил кое-как, ввалился в прихожую.
– Мама, ты дома?
Заглянул во все комнаты и кухню, пусто. Ноги подкосились, я
едва дотащился до дивана и рухнул. Крупная дрожь начала бить с головы до ног.
В троллейбусе и в метро как-то держался, вокруг люди, но сейчас чуть не
визжу: я же убил человека, я же в самом деле хотел только оглушить, но впервые
вот так человека, паника ударила моими руками изо всех сил…
Зажмуривался, но этот момент, когда толстый металлический
стержень с силой бьет по лысой голове, запечатлелся, как на кинопленке, и
проигрывается раз за разом. И нельзя дэлэйтнуть или эразить, можно
надеяться только, что со временем запортится, потускнеют краски, перестанет
волновать… вот так, как сейчас.
Перед приходом мамы наконец-то раскрыл рюкзак, банки со
спортивными добавками пораспихивал так, чтобы не спросила, почему сразу столько
и откуда на них деньги взял. А вот доллары перекладывал с места на место,
торопился, любая щель кажется ненадежной. Не под матрасом же прятать, мама
начнет перестилать, сразу наткнется…
Одну пачку пересчитал, десять тысяч долларов. А таких
пачек тридцать штук. С ума сойти, да я прибавку в полсотни зеленых жду как
не знаю какого счастья, уже придумал, на что буду тратить, а здесь…
В прихожей прозвенел звонок, я прибежал, посмотрел в
глазок, мама улыбнулась и кивнула, одобряя, что не открываю кому попало, а то
ходят тут всякие, среди них могут быть и грабители. Я повернул защелку,
дверь открылась.
Мама внимательно посмотрела на мое лицо и влажные волосы.
– Умылся? Хорошо, а то стал забывать… Приходишь с
улицы – надо обязательно мыть руки.
– Да, мама, – ответил я послушно. Она в удивлении
вскинула брови, не ослышалась ли. Вообще-то я никогда не хамлю маме, как почти
принято у многих, но и особого рвения не выказываю в обязательных ритуалах, как
то чистить зубы на ночь, кому мне во сне улыбаться, или непременно мыть руки в
туалете, будто только что держался за невыразимо смрадную мерзость, а не за то,
что теперь называют мужским достоинством ввиду потери настоящего мужского
достоинства.
Она ушла мыть руки и готовить ужин, через десять минут
заглянула ко мне. Лицо взволнованное, в глазах тревога, что только усиливается
с каждым годом.
Я сидел перед компьютером, мама деликатно зашла с
другой стороны, чтобы не видеть, что у меня на экране.
– Почему с работы так рано? – спросила она с
тревогой. – Вашу фирму закрыли?
– Все в порядке, – ответил я с натужным
оптимизмом. – Меня перевели на работу еще выше! Теперь обрабатываю заказы.
Видишь, новый файл открыл…
Она даже не посмотрела на комп, для нее это непонятное
чудище, и ко всем, кто работает, а не играет, испытывает огромное уважение.
– А платить будут?
Не спросила, будут ли платить вообще, деликатная, щадит меня
заранее, я заверил с еще большим оптимизмом:
– Вдвое больше!
Она не поверила, покачала головой:
– Что, вот так будешь сидеть дома, а тебе еще и платить
будут?
– Мама, я не просто сидеть буду, а работать!
– Дома?
– Мама, сейчас только токари работают стоя, а
программисты – сидя. Наша работа ценится.
– А отвозить как?
– По емэйлу, – объяснил. – На Западе некоторые
фирмы вообще не видят своих работников годами. Это очень прогрессивно.
– Что ж тут прогрессивного?
– Никакой дискриминации, – объяснил я. – Хозяин
даже не знает, белый или негр на него пашет. И к женщинам под юбку не
залезешь. По Интернету это как-то еще не получается, хотя научная мысль в этом
направлении работает с ужасающей силой.
Она поморщилась.
– Какие гадости говоришь… Но если все так, то… ты уж держись
за эту работу.
