Я помалкивал, вообще-то этот Говнюков говорит дело: сам
не терплю никакого надзора. Сколько себя помню, всегда под пристальным
вниманием старших: так ли одет, так ли подстригся, почему за компьютером, а не
за учебниками, не с теми ребятами дружишь, не с той девочкой ходишь, не так
держишь вилку, почему рубашку бросил на стул, а не повесил…
С другой стороны, мама очень переживает при виде
загаженного подъезда и побитых зеркал в лифте. А когда вчера, выходя из
кабинки, вступила в дерьмо, явно не собачье, дома, пока отмывала обувь,
расплакалась и капала в чашечку с водой прозрачные капли, то ли сердечные, то
ли сохраняющие нервы.
Маму я люблю, она совсем не боевая, а слабая и жалобная. Это
Вован со своей на ножах, ненавидит и желает, чтобы скорее померла: у него
мать – гром, коня на скаку остановит, Кабаниха, властная и крутая, все в
доме должно свершаться по ее слову и указу. С такой, наверное, и я был бы
в контре, не люблю ходить строем, но моя никогда мне не перечила, только
вздыхала и смотрела грустными глазами, а еще тихонько плакала, стараясь, чтобы
я не видел.
Хорошо, сказал я себе со злобной решительностью. Мне эта
мелкота не мешает, подумаешь – насрано, но ради мамы я очищу дом от всего,
что делает его не таким, как хочет мама, а хочет она всегда хорошего, я это уже
знаю. Даже когда бегу со всех ног от ее «хорошего».
Собрание постепенно превращалось в полный бардак, где галдят
так, что сами не слышат своего же галдежа. Я попятился к двери, вышел,
вслед за мною вышла Вера Павловна, милая тихая женщина, живет двумя этажами
ниже, всегда улыбается, здоровается первой. Приученный к ее улыбке, я улыбнулся
уже заранее.
На газоне перед подъездом разлеглось с полдюжины бродячих
псов, еще трое-четверо бегают друг за другом дальше за домами. При виде Веры
Павловны эти, что на газоне, вскочили и радостно ринулись к ней, ликующе
прыгали вокруг и ласкались, счастливые, как бездомные дети, которые неожиданно
взяли к себе богатые и добрые люди.
Вера Павловна смеялась и гладила их. Они подпрыгивали,
становились на нее передними лапами, пачкая одежду, но она не обращала на такие
пустяки внимания, брала их морды в ладони и целовала в носы.
Я тоже засмотрелся, приятно видеть добрых людей, сзади
скрипнула дверь, из подъезда вышел Денис-омоновец с женой и ребенком. Только
спустились по ступенькам, собаки развернулись и с бешеным лаем набросились на
них.
Пара псов подпрыгивали и пытались ухватить Дениса за руки.
Ребенок завизжал и спрятался за маму. Мама заохала, закричала, укрывая чадо
обеими конечностями.
– Уберите своих собак! – заорал Денис. – Убери,
сука… а то я их всех поубиваю, и тебя, гадина, тоже…
Его жена заорала еще громче, перекрикивая лай. Вера Павловна
перепугалась и пыталась утихомирить собак, но те старались выказать ей
преданность и верность, бросались и лаяли, бросались и лаяли, защищая отважно и
верно свою кормилицу.
Денис загородил жену, та за его спиной быстро утащила
плачущего ребенка, а Денис пинками отбивался довольно успешно, но другие
набрасывались сзади, послышался треск разрываемой ткани.
– Ой, ну что же это… – закричала Вера Павловна в
отчаянии.
– Сука! – орал Денис. – За такие дела в тюрьме
сгною!.. Они у тебя все бешеные!..
Кто-то в сторонке, не разобравшись, прокричал:
– А почему она своих собак не водит в намордниках?
– Так это бродячие, – объяснил кто-то.
– И бродячих пусть в намордники!
– Так это ж настоящие бродячие…
– Как это?
– Ну ничьи. Ничейные.
– А чего ж они ее так охраняют? Значит, это ее собаки…
Понятно, все только глазели и комментировали, давали советы,
это мы все умеем, все мы такие умные, когда учим других, но никто с места не
сдвинулся, чтобы помочь реально. Собаки наконец малость отступили, Денис
вытащил мобильник и заявил, что вызывает милицию, санэпидемстанцию, «Скорую
помощь» и комитет по надзору за бродячими животными.
Мне стало грустно, я вернулся домой, в своей комнате малость
поэспериментировал с прохождением через стену на большой скорости. Обжигает
так, словно я тигр, прыгающий через горящий обруч в цирке.
Поздно вечером вернулась мама, усталая до невозможности, изнуренная,
будто разгружала вагоны с люминием, а то и с чунгунием. Я сам приготовил
чай и бутерброды, она вяло рассказала, чем закончилось собрание, а я поведал
про собак, что так защищали Веру Павловну.
Мама вздохнула:
– У нее и муж такой… Оба добрые, жалостливые. Начали
подкармливать бродячих собак, теперь те начинают собираться у нашего дома
целыми стаями. Ждут их! Понимаешь, сынок, любой собаке, как и женщине, хочется
кому-то принадлежать. Особенно – сильному и доброму. Эти собаки уже
считают их своими хозяевами.
– Еще бы.
– Ну а хозяев надо защищать, так собачки понимают. Вот и
защищают… даже когда не надо. Просто показывают «хозяевам», как они стараются,
как их любят, как их защищают.
Я спросил опасливо:
– Это и на меня кинутся?
– Вообще-то на жильцов обычно не обращают внимания, но когда
выходит кто-то из их «хозяев», то стараются показать ему, что его ценят и
берегут. Этим мне тоже придется заниматься, как старшей по дому: и бродячих
собак жалко, и себя – тоже. А у многих еще и дети! Ты вот спишь крепко,
а другим от собачьего гавка и ночью не до сна. Ночью лают на всех, кто входит в
дом, к их «хозяевам». Даже пробуют не пропускать в дом!
Я пробормотал нерешительно:
– Это терпеть еще можно…
– Да? Но дальше все хуже и хуже. Со вчерашнего дня, когда
Вера Павловна или ее муж идут к метро, собаки всей стаей бегут впереди и по
бокам, охраняют, лают и набрасываются на всех на пути, разгоняя народ.
А несчастная Вера Павловна бежит следом и кричит, вся красная от стыда:
«Не бойтесь, не бойтесь, это они нас охраняют!»
Я засмеялся, представив эту сцену.
– И ничего не поделать?
Она вздохнула.
– Не знаю. Но что-то делать надо.
– Что?
– Не знаю, – повторила она убитым голосом. –
Труднее всего, когда приходится останавливать хороших людей в их чрезмерной
хорошести.
Глава 11
Я валялся на постели, мысли вяло копошатся вокруг
проблем дома, а тут еще и за домом эти собаки… Мама правильно сказала про
хороших людей, рука не поднимается их обидеть, но люди должны быть не только
хорошими, но и уживаться, как говорят, в обществе. Насчет общества не знаю, но
в нашем доме уживаться должны. А то еще и мне порвут штаны, как Денису.
Вера Павловна с мужем – хорошие люди, а если собак
любят – вдвойне хорошие, а уж бродячих подкармливают, так и вовсе у них
золотые души. Но все-таки люди вообще по шкале ценностей пока еще выше собак, и
когда при выходе из подъезда на меня набрасы??ается стая остервенело гавкающих
собак, я готов их все поубивать, хотя, конечно, понимаю: охраняют дом от всех
посторонних, а посторонними считают всех, кроме этих доброхотов, выносящих им
остатки своего обеда.
