Оба поспешили в прихожую, женщина онемела от ярости.
А муж ее, отправившись в туалет, доложил оттуда:
– А воды нету…
Башкозадова задохнулась от ярости, а старший электрик сказал
рассудительно:
– Я же говорил, землетрясение. Только если у вас воды
нет, то соседей внизу зальет!.. А вам штраф впарят.
Они поспешно вышли через покореженную дверь. У меня
мелькнула мысль насчет того, чтобы в самом деле затопить соседей внизу, там
довольно неприятная семья, пусть поднимутся сюда и набьют морды обоим. Потом подумал,
что ладно уж, и без помощи соседей смогу устроить этим сволочам такую райскую
жизнь, что убегут из заколдованного дома, как ошпаренные тараканы.
Мелькнула мысль позвонить им еще разок, но струсил: вдруг да
как-то вычислят мой голос, хрен с ними, хватит им и первого предупреждения.
Главное, что последовало за предупреждением: мало никому не покажется.
И хотя эти алкоголики ко всему привычны, могут выжить и без воды, как и
без электричества, но когда рядом в квартирах и свет, и вода, и все удобства, а
у них все исчезло…
На пятый день такой жизни муж подстерег в подъезде Володю
Пивоварова, одного из членов домкома, и, бормоча, что они передумали,
консьержка дому необходима, трясущимися руками уплатил за месяц вперед.
Я позвонил и сказал, изменив голос:
– Поздно. Квартиру меняйте. На новом месте велю жить, как…
остальные жильцы. Не смените квартиру – будет хуже. Намного!
И побыстрее отрубил связь.
Когда опускался в лифте, впервые обратил внимание, что во
всю стену намалевана еще и голая баба в скифском стиле: то есть толстая, с
широченными ляжками и сиськами до пупа. Тем же фломастером начертаны разные
изречения, из которых только одно без мата: «Люська – сосет у Лехи».
Я всегда читаю, пока еду со своего двадцатого, успеваю рассмотреть на всех
стенах, даже на потолке рядом с погнутым железным футляром, закрывающим
лампочку, красуется надпись: «Спартак – гандоны!.. ЦСКА – рулез!»
На десятом этаже лифт остановился, вошел Крякин, вежливо
поздоровался. Я видел, как он окинул взглядом свежую надпись.
– Когда же вырастут… – сказал он с тяжелым
вздохом. – Добро бы детишки, а то ведь Юрка Соколов все разрисовал…
Я не поверил:
– Он? На собрании говорили, что это делают ублюдки из других
домов!
– Верно, – согласился он, – но бывают исключения.
– Юрка? – переспросил я. – Но… ему же лет
двадцать! Он что, совсем дурак?
– Что делать, – ответил Крякин со вздохом, – это
дети тех, кто борется за жизнь, взрослеют быстро. А дети новых русских…
На третьем подсела дама с пуделем, мы замолчали, а когда
вышли из подъезда, я увидел на перилах Вовика, Баланду и Юрку Соколова. Из них
только Вовик где-то работает или работал, а Баланда и Юрка Соколов еще и не
приступали к трудовой деятельности, хотя школу закончили три года тому, а при
поступлении в универ всякий раз проваливались даже на платное обучение.
Я не понимал, как можно проваливаться на платное, но у них, по слухам, и
там получалось провалиться.
Конечно, их родители вовсе не новые русские, я их встречаю
чуть ли не каждый день, трудятся, как лошади, но зарабатывают в самом деле неплохо,
раз в десять побольше среднестатистического, но не в миллионы, как настоящие
новые русские.
Когда мы проходили мимо, Юрка Соколов сплюнул нам под ноги,
Вовик и Баланда загоготали, а Юрка сказал пьяно:
– Вовик, а ты бы эту сучку трахнул?
– Кого, – спросил Вовик, – хозяйку или псину?
– Псину, конечно.
– Если это не кобель, то, конечно, да. Я ж не
извращенец какой-нибудь!
Заржали нам вдогонку, сразу в два голоса выматерились громко
и похабно. Дама съежилась, вобрала голову в плечи. На нас старалась не
смотреть, прекрасно понимая нашу беспомощность.
Днем родители Юрки Соколова на службе, а сам он шляется с
такими же дебилоидами. Я вышел из стены в их квартире, прислушался, на
цыпочках перебежал к входной двери и повернул щеколду.
Квартира, как говорит моя мама, полная чаша. Это значит, что
от обилия мебели ступить негде, все дорогое. Видимо, настоялись при прошлой
власти по очередям в мебельные магазины, а теперь дорвались, хватают, не могут
поверить, что этот дефицит не исчезнет, что это вообще никакой не дефицит…
Третья комната ошеломила. Я даже не думал, что уже
существуют такие широкие экраны. Под этим жидкокристаллическим телевизором
сразу три ящика: один из них видеомагнитофон, а в двух других я узнал приставки
X-box и Playstation.
Не теряя времени, я на всю стену нарисовал голую бабу в
скифском стиле, стараясь выдерживать сходство с шедевром из лифта: толстый
живот, слоновьи ляжки и сиськи до пупа, под ней написал: «Люська сосет теперь у
меня!», другую стену отвел политике: «Спартак – гандоны, ЦСКА –
рулез!», «Россия – чемпион мира!»…
Подумав, дверь тоже изрисовал. Краска ложится хорошо, со
стен придется снимать вместе с обоями, а насчет двери вообще не знаю, не знаю.
Сквозь занавеску видел, как к подъезду подкатил черный
«мерс», в это время всегда возвращается Соколов-папочка. Я поспешно бросил
под стол пакетик с кокаином, а второй разорвал и рассыпал возле кровати.
Из стены я наблюдал, как папаша остолбенел, увидев
разрисованную в постпанковском стиле, даже в хардкорном, стену с голой скифской
бабой. Потом увидел хвастливую надпись, у кого теперь сосет Люська. Затем,
побагровев и хватаясь за сердце, увидел и остальные лозунги. Я не
поленился скопировать самые хлесткие, что украшают трансформаторную будку во
дворе и стены дома.
– Мать, мать, мать, – выдавил Соколов-старший. –
Ну придет этот ублюдок домой… Ну придет…
Кулаки его сжимались до скрипа кожи. Лицо то багровело, то
становилось синим, кровь временами отливала так быстро, что щеки обвисали, как
у бульдога, а щеки становились бледнее простыни.
Глава 13
На другой день я узнал от мамы, что высокопоставленный
чиновник Соколов избил сына до потери пульса, а потом немедленно отправил в
деревню к деду на перевоспитание. Это, как я понял, уже после того, как
обнаружил пакетик с героином.
Способ оказался хорош: наведался в квартиры еще троих
ублюдков, тоже разрисовал и рассыпал героин. Так что пригодился товар, который
я изъял у тех бандитов. Только в последней с порошком получился прокол: отец
малолетнего ублюдка даже не врубился, что это, а велел сынку не разбрасывать
где попало свои фотоаппаратьи химикалии.
А вот сынок насчет героина сообразил сразу же: сам не
решился начинать с такой крутой дури, вечером принес на детскую площадку и
принялся угощать друзей. В ответ я расписал все стены в их квартире
почище, чем у Соколова. Когда он не удержался и снова в лифте разрисовал стену
похабными надписями, я всех их скопировал и повторил в масштабе один к десяти
по всей их квартире, а когда этого показалось мало, изрезал кухонным ножом
кожаные кресла, диван, мебель на кухне в большой комнате. Мол, под кайфом чего
не сотворишь и дома…
