– Почему Франции?
– Только у них такие ценности, – вздохнул он.
– Странно, не знал, что скифы и туда добрались…
– Скифы куда только не добирались, – пробормотал
он, – но еще больше добралось наших соотечественников, которых занесла
туда революция. Кто убежал голым и босым, а кто вывез целые эшелоны своего и
чужого богатства. Под шумок вывозили такие ценности!.. В печати иногда
говорят о царском золоте, там на сотни миллиардов долларов, но почти не
упоминают о вывезенных картинных галереях, частных и государственных музеях…
– Понятно, – сказал я. – Наши соотечественники
бежали в основном в Париж и Шанхай. В Шанхай отступила Добровольческая
армия, а в Париж ушла аристократия. Нет, я не грабил музеи. Я вообще не
грабитель. Вы не верите, но я в самом деле диггер… которому очень повезло.
Он вздохнул.
– Только никому не говорите, – предупредил он. –
А то тысячи молодых людей, вместо того чтобы работать и учиться, ринутся в
эти катакомбы искать сокровища!.. И ухлопают на это всю жизнь.
– Да мне дураков не жалко, – сказал я.
– Это не дураки, – ответил он с сожалением в
голосе, – но молодости свойственно стремиться разбогатеть побыстрее. На
этом у многих и горят крылья: кто играет и постоянно проигрывает в лотерее, кто
в казино, кто у игральных автоматов… Бесчестные люди слишком много обещают
таким юным душам: купи лотерейный билетик – завтра проснешься миллионером!
– Увы, – поддакнул я, – лотерея – дерьмо.
А вот диггерство – да, путь к успеху.
Он посмотрел на меня, вздохнул и промолчал.
В первом же новом проходе сегодня наткнулся на два
глиняных сосуда. Оба тяжелые, как двухпудовые гири, один сразу рассыпался в
руках, золотые и серебряные монеты хлынули на пол, как мелкая рыбешка. Деньги
огромные, хотя мною движет в первую очередь азарт: денег могу натаскать из
банков и так, минуя перепродажу исторических ценностей.
Даже руки затряслись, когда собирал все торопливо, а потом
перетаскивал частями по ту сторону завала. Затем рассовал монеты во множество
нашитых на рубашке и джинсах карманов, так удается проносить без потерь, начал
пробираться по канализационной трубе к ближайшей вертикальной шахте, под ногами
хлюпает вода, с потолка тоже каплет, запахи такие, что тургеневскую барышню
вывернуло бы наизнанку.
Впереди блеснул слабый свет, через несколько шагов я увидел
уходящую далеко вверх широкую трубу с железными скобами с одной стороны стенки.
Вздохнув, перевел дыхание и полез, полез, полез…
На последних метрах в голове уже мутилось от жара.
С ужасом думая, сколько падать, если сорвусь, и что от меня останется, я
наконец коснулся головой чугунной крышки люка.
Ночная улица, крышка снова расположена на проезжей части, но
у самого края дороги. Машин не видно, шагах в пяти стоит джип с затемненными
стеклами. Мне показалось, что там пусто, я вздохнул с облегчением и вылез прямо
через чугунную крышку. Послышались шаги, из-за машины вышел крепкий парень
боксерского склада, вздрогнул, уставился ошалело.
– Ты… откуда взялся?
– Тихо, – сказал я таинственно, – здесь двое не
пробегали вот с такими головами?
Он переспросил, заикаясь:
– С… головами?
– Да, – повторил я нетерпеливо. – Головами.
И крыльями за спиной. Как у летучих мышей.
Он вздрогнул, уточнил лязгающим голосом:
– Как у… летучих?
– Что ты все переспрашиваешь? – спросил я
строго. – Еврей, что ли?
Он задрожал, сказал торопливо:
– Нет-нет, какой еврей, откуда у нас еврей…
Я спросил строже:
– А ты смотрел внимательно?
Он ответил заикаясь, глядя то на меня, то на массивную
крышку люка.
– Д-д-д-да…
– Точно?
– Я ж на стреме, – сообщил он торопливо. –
Наши пошли на «стрелку» вон туда!
Он махнул рукой, указывая, но я посмотрел на него в великом
сомнении, покачал головой:
– Ну ладно, поверю. Если не пробегали, то я их опередил.
Надо перехватить…
Я отступил к люку, парень начал приходить в себя,
торопливо выхватил пистолет.
– Эй, погоди!.. У моего босса к тебе разговор будет…
Я в немом предостережении прижал палец к губам, хотя по
спине мурашки, все-таки пистолет в руках бандита – не шутки, отступил еще
на шаг и, встав на крышку люка, сосредоточился, сказал себе властно: давай
вниз, давай быстрее…
Головная боль ударила с такой силой, что череп едва не
разлетелся вдребезги. Сердце колотится с немыслимой частотой, я хватал ртом
воздух, которого нет, сквозь тонкий слой металла видел, что я уже на дне
колодца, да не просто внизу, а еще и шагов на сотню в сторону от вертикальной
шахты. Как будто мой инстинкт знал, что сверху можно бросить гранату… Хотя если
тот обалдуй не упадет в обморок, то все равно вряд ли кому расскажет, как мужик
сперва вылез из люка, не звякнув крышкой, а потом и вовсе провалился сквозь
нее, как через туман.
Я застыл, ожидая, пока уйдет тошнота, а голова
перестанет раскалываться, тихонько двинулся вдоль трубы. В следующий раз
надо медленнее, иначе разорвет на части. Раз уж я снял предохранители со своего
организма, то теперь надо обращаться с ним с осторожностью: самозащита может не
сработать.
Во второй раз вылез уже под колесами своей машины. Я и
припарковал ее над чугунной решеткой с надписью «Мосводоканал», а сейчас,
несмотря на смертельную усталость, прямо из чугуна продавился сквозь днище
автомобиля в салон, уселся за руль и торопливо достал из бардачка пару таблеток
энерджайзера.
Если кто увидел бы меня сейчас, решил бы, что парень спал в
припаркованной машине, а сейчас вот проснулся и соображает, в какую сторону
ехать.
Глава 3
Я упивался могуществом, хотя, конечно, не могу, как
Робин Гуд или неуловимый Зорро, защищать в темных переулках обижаемых девушек,
увы, все такой же слабак, каким и был. Конечно, качая железо и глотая немерено
анаболики и стероиды, все это запивая адскими коктейлями из соматропина,
орнитина и аргинина, ежедневно вгоняя в живот по ампуле джинтропина, стал
намного крепче, чем был, но всего лишь сравнялся с теми счастливцами, у которых
мышцы растут сами по себе. А вот те из них, кто тоже качается… на тех и
смотреть страшно.
Стоп-стоп, мелькнуло в голове. А почему не могу?
Зорро – да, спец на шпагах, но Робин работал снайпером: с дальней
дистанции стрелой точно в яблочко! Тут мускулы не обязательны.
Для пробы я выбрался на другой конец города, там никто не
узнает в лицо, если что пойдет не так, послонялся по темным улицам. Заметил,
что инстинктивно стараюсь держаться поближе к стенам, как при артиллерийском
обстреле.
