Ждать пришлось не очень долго, в ближайшем кинотеатре
закончился последний сеанс, народ повалил из двух узеньких выходов, но почти
все устремились к троллейбусной остановке. Несколько пар отправились по
настолько ярко освещенному проспекту, что даже милиция там не боится
патрулировать, и только две-три парочки сразу свернули в темные переулки, то ли
живут рядом, то ли гормоны из ушей фонтанами…
У газетного киоска четверо парней курили,
переговаривались лениво, но, когда одна из парочек прошла мимо и свернула в
плохо освещенные дворы, тут же, не бросая сигареты, торопливо отправились за
ними. Я заметил, что шаг они все ускоряют, сам ринулся следом.
Ага, вот четверка начала нагонять, уже окружают, как волки
пару лосей. Я прикинул, где именно остановят жертв, место в самом деле
темное и жутковатое, прижался к стене пятиэтажки и понесся через серый туман, с
легкими щелчками проскакивая металлические прутья арматуры. На ходу пытался
выглядывать, но все серо и мутно, а приблизить морду к границе не рискую, могу
высунуться, даже потерять равновесие…
Наконец остановившись, я быстро выглянул: молодец, они всего
в трех шагах. Уже окружили, начинают тот базар, который окончится понятно как.
Я продвинулся в стене еще на пару шагов, выглянул и
вышел в самой что ни есть тени, оказавшись за спинами ночных удальцов. Меня еще
не заметили, я с трудом вытащил туго вбитый в карман пистолет и сказал громко:
– Так-так… Ловушки ставим? А про ловушки на охотников
слыхали?
Двое, что ко мне спиной, резко повернулись в мою сторону,
двое других уставились расширенными глазами. Я чуть шагнул из тьмы, но от
стены благоразумно не отдалялся, мало ли что.
– Мордобой, – сказал я, – это всего лишь мордатый
сопляк… Или тот, кому морды бьют. Так, мордобои?
Пистолет я держал у бедра, но так, чтобы видели мой палец на
спусковой скобе. Ближайший ко мне поспешно отступил, испуганный взгляд прикован
к страшному пистолету, ими владеют только «настоящие», а они сами понимают, что
пока еще шпана, которая почтительно расступается перед «настоящими».
Я кивнул парочке:
– Идите. А я посмотрю, что с этими делать. Возможно,
через пару часов их заберут в ближайший морг…
Парень и девушка тут же повернулись и бросились со всех ног
в проход между домами. Я им кажусь наверняка еще страшнее, чем те четверо.
Парень убегал даже впереди девушки, намного оторвался от нее, все-таки она на
каблучках. Я повернулся к двум оставшимся:
– Жить хотите?
Оба послушно затрясли головами.
– Еще раз застукаю на таком, – проговорил я
выразительно, – буду… нет, не убивать, просто прострелю яйца.
И вообще отстрелю все причиндалы! Чтоб помнили… Убивать начну, если и с
отстреленными яйцами выйдете вот так веселиться. А теперь брысь, бакланы!
Они исчезли, словно привидения. Адреналин разрывал меня на
куски, как капля никотина хомяка, в ушах шумит прибой, а в поджилках скопилась
такая сила, что готов подпрыгнуть на уровень третьего этажа. А то и
четвертого.
Я несколько раз вздохнул, чувствуя, как воздух
вырывается из моих раскаленных внутренностей, будто из чрева дракона. Руки-ноги
дрожат, все тело вибрирует, требует действия, ему этого мало, будто готовился
сражаться с целой армией, бить и получать удары, а потом отступить к стене… а
тут, как абыдна, да?
Две телекамеры, обе размером с зерно пшена, я отвез к дому
Галочки Первухиной и установил обе в ее квартире: одну в спальне, другую на
кухне. Самая красивая девчонка класса, а я уверен, что и всей школы, она
тревожила мое воображение еще с шестого класса, когда вдруг приснилась жаркой
летней ночью.
С того дня постоянно наблюдал за нею, любовался,
однажды осмелился предложить ей любую помощь, на какую способен, на что она
только посмеялась, но поблагодарила вежливо и с чувством: ей, отличнице, чем
мог помочь я, который учится ниже среднего? Но все равно приятно, спасибо!
Я не сводил с нее глаз, мои мечты не простирались тогда
дальше, чем видеть ее постоянно, и вот сейчас, похоже, смогу воплотить свои
мечты в реальность.
Довольный, как два слона, я вышел из стены, как вдруг
услышал приближающиеся голоса:
– Галка, ты обещала мне пойти на дискотеку…
– Ничего я не обещала, – ответил звонкий девичий голос,
я узнал Галочку Первухину и поспешно вдвинулся обратно в стену. –
И вообще… ты ведешь себя слишком напористо.
Сквозь серый туман бетонной стены видел, как из-за угла вышли
Галочка и наш классный капитан футбольной команды, а также хоккейной –
Роберт, крупный, холеный, белозубый, с развитыми плечами и мощной грудью. Он
пытался положить лапу на ее плечи, но она ожгла его негодующим взглядом, он тут
же лапу убрал, но улыбочка осталась та же блудливая.
– А почему нет? – ответил он. – Все телки
кому-то да принадлежат.
– А я вот никому, – подчеркнула она.
– Зря.
– Уверен?
– Все кому-то да принадлежат, – повторил он.
– Я не все, – отрезала она.
– Я это знаю, – сказал он поспешно, – потому
вот и того, говорю с тобой…
– Ах, какая честь!
Он прогудел обиженно:
– Это издеваешься, да?
– Да нет, – ответила она смиренно. – Я же
признаю, что ты звезда спорта… нашего класса. Автограф дашь?
Она остановилась, повернувшись лицом в сторону троллейбусной
остановки. Роберт шагал дальше, а когда сообразил, что идет в одиночестве,
остановился, будто ударился мордой о стену, почти подбежал обратно, как
петушок.
– Погоди, твой троллейбус только что ушел…
– Другой придет, – сообщила она. – Троллейбусы,
знаешь ли, ходят постоянно. И все разные… Это у тебя только одна машина, а
троллейбусов много.
– Я знаю, – ответил он туповато.
– Правда? – удивилась она. – А я думала, ты
знаешь только, с какой ноги ударить по своим воротам.
– Я по своим не бью, – возразил он угрюмо. –
Разве что от злости, когда ключ теряю… Погоди. Знаешь, одно время мне казалось,
что у тебя этот… как его… ну, тот неудачник, которого отчислили за
неуспеваемость.
– Ты о Виталике? – переспросила она. – Во-первых,
не отчислили, он сам ушел, чтобы помогать маме содержать семью. Во-вторых, и он
был от меня достаточно далек. Хотя мне он нравился больше других. А ты
что, завидуешь?
– Чему завидовать, – спросил он с удивлением. – Ты
самая яркая девчонка школы. Да что там школы!.. Я же вижу, что с тобой
нельзя поставить рядом даже красоток, что постоянно мелькают по ящику. Так что
у того Виталика еще тогда шансов не было. Теперь – тем более.
Она взглянула лукаво.
