– О чем думаешь? – прошептала она.
– Говорят, – сказал я тихо, – у красивых задница
гораздо шустрее, чем мозги, но ты красивая, у тебя сказочная фигура, и ты очень
умненькая… не могу понять, где твои изъяны?
Она тихо рассмеялась.
– Я вся сплошной изъян. Разве не так? Вот лежим в
постели, как два старых хрыча…
– Не бреши, – укорил я, – сама чувствуешь этот
кайф. Ни тебя, ни меня не удивить траханьем. А вот так полежать…
После паузы она сказала тихонько:
– Извини, неудачно сострила. Ты прав. Вот так полежать
до – совсем не то, что после. Со мной вот так первый раз, честно. Обычно
все начинают сразу. Даже те, кто, держа в уме инструкцию по технике секса,
сперва по пунктам выполняют все правила предварительного разогрева. Тоже
суетятся и все время что-то делают, делают, делают…
Я почесал ей спинку, там сразу выгнулось горбиком,
подставляя самые чесучие места, странное чувство счастья и блаженного покоя,
исполненного мощи, длилось и длилось, пока оба не ощутили, что дальше тянуть
рискованно, и разом сцепились в огненном клинче.
Глава 14
На другой день, выждав до обеденного времени, позвонил
Вован. Я уже не спал, понятно, но он осторожно осведомился, не разбудил
ли, я ж уехал с самой классной девчонкой, это ж дочка самого господина
Барубина, я молча присвистнул, но заверил, что все в порядке: дочка
высокопоставленных родителей уже подъезжает к дому после ночевки у подруги, а я
почти не пил и дома, так что слушаю, говори, не надо этого про самочувствие,
будто нам по сорок или, страшно подумать, по пятьдесят.
– Как тебе вечеринка? – спросил он.
– Классная, – заверил я. – Молодец, Вован. Совсем
не было пьяных рож. И все настолько корректные, что я никого не запомнил.
– Спасибо, – донеслось из трубки. – Но тебя,
правда, запомнили. Эльвира и Ванда интересовались, кто ты и что ты. А Женя
так прямо вцепилась, все хотела о тебе знать. Впечатление ты произвел,
произвел! Мне бы так.
– Да ладно, – ответил я, чувствуя себя
польщенным. – Ты, как хозяин, блистал уже тем, что собрал такой народ.
Рожи некоторых знакомы смутно…
– Смутно? – переспросил он. – А, ты жвачник не
смотришь… Там они мелькают, мелькают. Слушай, Виталий, я вообще-то с вопросом…
– Давай твой вопрос.
– Нам бы еще рекламу хорошую, – сказал он с
энтузиазмом. – Да не ту, дохлую, что в газетах или по емэйлам, а
настоящую! По жвачнику – дорого, да и деньги на ветер, в рекламе сейчас
ищут смешное, а не дельное. А вот если бы что-то оригинальное… Мир такой,
что без раскрутки сейчас никуда! Промоушен, как говорят. И хотя у нас дела
идут в гору, но я вижу, где можно отхватить хор-р-роший кусок рынка…
– Я над этим подумаю, – пообещал я.
– По радио? – спросил он с надеждой.
– Не обязательно, – ответил я.
– Неужели по жвачнику? – спросил он испуганно.
– Необязательно, – ответил я таинственно, – в
рекламе важно искать неординарные решения.
– Здорово, – поддержал Вован подхалимски. – Тогда,
шеф, мы пойдем в гору!
– По двое на виселицу, – уточнил я.
Даже в сопении по мобильнику я чувствовал, с какой надеждой
Вован ждет от меня неординарных решений. Я заверил, что постараюсь помочь,
хотя, по правде, идей пока нет, однако понятно, что надо придумать что-то
небывалое, используя то, что умею только я.
Ночью пробрался в офис «Стальные мышцы», наших основных
конкурентов, отпечатал на принтере пачку воззваний крупным шрифтом: «Лучшие
спортивные добавки!» с указанием нашего телефона, вложил в конверты с адресами
и положил в стопку приготовленных для отправки. До утра оставалось еще часа
три, я собирался отправиться домой, но на глаза попался баллончик с
распылителем краски…
Дом из белого аристократического кирпича, хотя в ночи
выглядит серым, и я здорово трусил, когда высовывался из стены на высоте последнего
этажа, четырнадцатого, и старательно выводил крупные буквы.
На короткую надпись с телефоном ушел почти час, я измучился
так, что едва добрался домой. Мама ахнула, увидев меня усталого, исхудавшего и
с красными ввалившимися глазами.
– Ты себя загонишь на такой работе!..
– Мама, – ответил я хриплым голосом, – зато мне
снова прибавили в зарплате! И меня в пример ставят.
– Ночью опасно же, – простонала она.
– Я на служебной машине, – заверил я.
– Но кто ж ночью работает?
– Ах, мама, Москва никогда не спит!.. Если кто-то заказывает
доставку среди ночи, он и платит впятеро больше! Какие курьеры отказываются, я
таких заношу на серый лист, а тем, кто за любую работу берется, – повышаю
зарплату. И сам, конечно, личным примером…
– Это хорошо, – ответила она убитым голосом, – что
не отказываешься от работы… Вот сынок Грищенко и днем не хочет работать, все бы
по девкам да вино за чужой счет… Но ты так надорвешься!
– Не надорвусь, – заверил я. – Зато в тридцать лет
я подъеду к дому на новеньком «шестисотом», а сынок Грищенко будет мне мыть
машину и протирать стекла.
Она скорбно умолкла, я отправился досыпать. Правда,
выспаться не удалось: разбудил Вован и возбужденным голосом рассказал, что в
офисе «Стальных мышц» сейчас шухер, ищут гада, который на их принтере
распечатал рекламу крохотной сопливой фирмочки – это наша-то
сопливая! – и разослал оптовикам. И еще пытаются добраться до надписи
на стене и как-то соскоблить или замазать.
– Представляешь, – орал Вован, – какие-то
верхолазы умудрились написать прямо на стене! Да не внизу, там бы сразу
заметили и арестовали, это прямо перед милицейским участком, а на высоте!..
– Ладно, – сказал я властно, – не болтай много.
Он вскрикнул негодующе:
– Я что, не понимаю?.. Все разговоры могут
прослушиваться…
– Умолкни, дурень, – отрезал я и отрубил связь.
В нашем доме тремя этажами ниже обитает одинокая и
очень молодая женщина. С виду совсем девчонка, только по каким-то неясным
признакам понимаю, что не ребенок, да и не оставят ребенку целиком квартиру.
Правда, она не одна, по квартире носится огромный черный пес, втрое крупнее
ротвейлера, модная ныне порода кане корсо.
Я вообще собак боюсь, даже маленьких, а кане
корсо – такое чудовище, что с одного взгляда можно стать заикой.
С виду похож на боксера, только увеличенная копия темного цвета, с
огромной головой и налитыми злобой глазами, в которых никогда не бывает
веселости и дружелюбия боксеров.
Девчонка не работает и не учится, но и на работника
горизонтального промысла не тянет: вечерами всегда дома. Однако днем все-таки
выходит в магазины, и в ее отсутствие я начал высовываться из стены почти под
потолком и бросать зверюке куски мяса. В конце недели он уже не рычал,
быстро сжирал мясо и с ожиданием задирал голову, не сводя горящих злобой глаз с
моей руки.
