Она не сводила с меня пристального взгляда.
– Процветание, – произнесла она негромко, – у нас
только за счет того, что вы не снимаете постоянно, как делается в других
местах, всю выручку. Вон через дорогу фитнес-клуб, так там при всех доходах
зарплату нечем платить: хозяин ежемесячно выгребает кассу и все просаживает в
казино. А вам что, доход от фирмы не нужен?
– Вкладывайте доход в развитие, – сказал я. – Мне
есть на что жить. Честно говоря, я надеялся только на то, что фирму не придется
поддерживать вливаниями, о таких прибылях даже не мечтал! Уверен, вы найдете,
как распорядиться поступающими средствами.
Я отступил к двери, поклонился, Екатерина спросила:
– Если я приму ваше предложение… то к каким числам вам
подготавливать отчеты?
Я отмахнулся.
– На первых порах не забивайте себе голову такой ерундой.
Я бы и Вована не стал убирать, если бы они с Сергеем Палычем и Ахматовичем
не попытались меня вообще вытолкать из дела. Вы наверняка в курсе дела,
повторяться не буду. Если я не контролирую каждую копейку, то это не значит,
что о меня можно вытирать ноги. У вас другой характер, вам я верю.
Она ответила мне прямым взглядом.
– Вы можете ошибаться насчет моего характера.
– Нет, – ответил я. – У вас характер
прекрасный. И вообще вы человек замечательный. А вот я – говно.
И, не дав ей сказать слова, открыл дверь и вышел.
В коридоре пусто, все сидят за бумагами и компьютерами, все делают вид,
что жутко заняты, а сами сгорают от любопытства: для какого разгона я вызывал
секретаря-референта?
На шестой день сидения в машине я наконец увидел, как Лина
выскользнула вместе с группой студентов, веселым потоком хлынули по ступеням,
сразу начиная разбегаться: кто к троллейбусу, кто к маршруткам, а другие просто
двинулись шумными хохочущими группками, не желая расставаться так быстро.
Лина некоторое время шла с Вероникой, это ее ближайшая
подруга, потом к ним присоединилась еще одна девица строгого вида с прямыми
волосами и в больших очках в роговой оправе, правда, нижний край платьица на
уровне трусиков… хотя, конечно, при таких ногах, это понятно, грех прятать даже
такой вот ученой крысе.
Сойдя на тротуар, они пошушукались, затем расцеловались, и
Вероника с очкастой пошли в одну сторону, Лина – в другую. Я выждал,
когда она отошла достаточно, а затем догнал, приоткрыл дверцу.
– Лина, я тебя отыскал.
Она вздрогнула, посмотрела в мою сторону расширенными
глазами.
– Ты?.. Что тебе надо?
– Не знаю, – ответил я честно. – Наверное, ты
нужна.
Она фыркнула.
– Ты уж определись, пожалуйста. Без всяких «наверное». Может
быть, тебе лучше откушать севрюжины с хреном? А пока давай прямо еще чуть,
это близко, там стоят в ряд… заменители. Ну эти, бабочки. И ночные, и
дневные, и вообще всякие. На выбор.
– Мне заменители не нужны.
– Не спеши отказываться, – ответила она
насмешливо. – Такие заменители лучше оригинала.
– Тебе это хорошо известно?
Она нахмурилась.
– Мне такие намеки не нравятся. Я основываюсь на том,
что профессионалы все делают лучше, чем любители.
До троллейбусной остановки осталось идти совсем немного, я
торопливо взмолился:
– Садись! Мне нужно с тобой поговорить!
– А почему это должно интересовать меня? –
спросила она холодно и сразу отчужденно предупредила: – Не вздумай
повторять ту сцену снова. Тогда ты застал врасплох. Теперь я готова к любой
клоунаде. Да и… О, как хорошо, мой троллейбус!
Не слушая меня больше, она вжалась в толпу ожидающих,
подкатил троллейбус, забитый народом так, что едва бока не распирает, но как-то
с десяток ожидающих сумели втиснуться, а еще человек семь осталось дожидаться
следующего.
Я тупо смотрел, как троллейбус удаляется, затем
машинально пустил машину следом. Со стороны это выглядело, наверное, странно и
глуповато, когда такая крутая машина тащится за троллейбусом, но кто в огромном
городе обращает внимание на городские странности? Правда, в самом троллейбусе
скучившиеся на задней площадке наконец меня заметили, я видел жестикулирующие
фигуры, рожи начали глумливо усмехаться, кто-то из пацанов показал язык, другой
крутил фигу, наконец мелькнул за стеклом красный топ Лины.
Она с недоверием всматривалась, я показал жестами, что прошу
пересесть ко мне, она помотала головой, затем вообще отодвинулась, а ее место
заняли другие.
На остановке я подождал, когда одни вышли, другие
втиснулись, Лины не было, я догнал троллейбус и потащился следом. На второй
остановке снова вышли многие, как и сели, среди оставшихся Лины не оказалось.
На третьей все повторилось. На четвертой, пятой, шестой, седьмой…
Я тащился и тащился, и плевать мне на то, что выгляжу
придурком и подозрительным типом. Мужчина не должен отступаться от того, что
задумал. Наконец троллейбус заполз в такие районы, что как будто не меняются со
времен Хрущева или кого-то там из древних царей, и еще там петлял по узким
улочкам, где в отличие от центра почти не видать припаркованных на тротуаре
автомобилей. А где и попадается что-то на колесах, то это такие же
допотопные «Москвичи» и «Лады», как и сами здания.
Когда я уже начал тревожиться, что Лина незаметно вышла
намного раньше, двери распахнулись, она быстро выпорхнула, легкая и быстрая.
Я не успел подать машину ближе к тротуару, как она с ходу бросилась на шею
сухощавому мужчине с седеющей головой, повернулась к его спутнице и
расцеловалась, а затем они все трое пошли по тропке в глубь жилого квартала.
Я успел увидеть победоносный взгляд Лины, брошенный в
мою сторону. Родителей вызвала по мобильнику, понял я с мрачной злостью. Чтобы
встретили и защитили от богатого насильника. Наверное, извращенца.
Богатые – все извращенцы.
Вечер наступил не скоро, я измучился, колеся вокруг района,
дважды заезжал в кафе и пил кофе. С наступлением темноты подогнал машину с
торца дома, из ее квартиры машину ну никак не увидеть, выскользнул и сразу
юркнул в тень. Кирпичная кладка приняла меня очень неохотно, я втиснулся, как в
густую глину. Некоторое время из стены торчали мои рука, плечо и нога, а когда
я наконец понял, сколько это мне отсюда, с торца, двигаться по стене до
середины дома, там ее подъезд, стало дурно.
Я выбрался обратно, прошел под стеной дома, глядя под
ноги и делая вид, что живу здесь, а когда убедился, что в эту минуту никто меня
не видит, с силой врезался в стену. Кирпич принял так же нехотя, но я
разогрелся от злости и нетерпения, пошел вдоль квартир, осторожно заглядывая в
комнаты. Жильцы почти все дома, только одна квартира пуста, вид вообще нежилой.
Двигаясь снизу, я прошел до самого верха. К счастью,
дом пятиэтажный, но на площадке по шесть квартир, судьба меня не щадила: все
оказались заняты другими семьями, и только когда осталось две непроверенные, я
увидел в слабо освещенной настольной лампой комнате мужчину, который встречал
Лину.
