– А что он вообще хочет?
– Не знаю, – ответила она убито.
– Может быть, – сказал он, – жаждет все-таки тебя
трахнуть?
– Не знаю, – повторила она. – Не уверена.
Он передразнил:
– Не уверена… А что он может хотеть еще? Слушай, а
может быть, проблему решить проще? Поддайся, пусть он тебя поимеет, сразу
ощутит победителем! В старину такие, как он, дневники вели, галочки
ставили, кто сколько баб покрыл. Казановы с комплексом Дон-Жуана! А после
того, как овладеют женщиной, так они это называют, тут же к ней охладевают… что
тебе и надо.
Я с ужасом видел, что она призадумалась. На лице
сменяются выражения, я не улавливал, что в какой момент чувствует, но все же
всерьез размышляет, а это ну просто страшно, просто жутко, хотя я вроде бы
толстокожий, а все равно жутко.
– Вообще-то в этом есть смысл, – сказала она, к еще
большему моему ужасу. – Есть…
– Тогда проведи эту операцию в одно касание, –
предложил он. – Сразу же при встрече отдай ему все, что он хочет, а такие
хотят так мало…
«Так мало, – едва не вскрикнул я, – разве это
мало?»
Она кивнула:
– Да, вы, мужчины, очень часто полагаете, что, переспав с
женщиной, получили от нее все… К тебе или к нашим ребятам не относится, но
большинство этих двуногих в самом деле так думает вполне серьезно. Возможно, ты
прав. Но как-то делать неловко… из-за него.
– Из-за него?
– Да, – ответила она со вздохом. – Понимаешь, он
все-таки преследует меня, хотя вот у Элизы и задница шире, и грудь больше.
И сама яркая… Так что, боюсь, это ничего не даст. А переспав со мной,
он всерьез будет считать, что получил на меня какие-то права. Будет не лучше, а
хуже.
Он вздохнул, задумался. Я кипел, сгорал на медленном
огне, плавился, Лина права, я по праву буду считать, что получил на нее
дополнительные права, потому что мы всегда больше обязаны женщине после
близости с нею, чем до.
– Тогда просто постарайся держаться от него подальше. Сейчас
у всех мышление бликовое, а память буферная. Когда появляется новый материал,
старый стирается. Думаю, он поищет к тебе подходы еще чуть, а потом оставит
тебя. Возможно, уже оставил.
А вот хрен тебе, сказал я беззвучно и добавил
ненавидяще: давай-давай, лей на меня грязь, сука позорная. Лей, все пойдет тебе
в зачет. За все заплатишь, за все. Обо мне так не разговаривают. А сам
давай, показывай свою натуру, уже пора начинать лезть к ней за пазуху, щупать
за сиськи, задирать подол, а то и сразу снимать штаны, ведь уже давно знакомы,
можно перейти на другой уровень общения…
Она не отрывала взгляда от монитора, водила мышкой, щелкала
клавишами и прокручивала колесико, иногда опускала глаза на клаву и настукивала
двумя пальцами, а он заходил к ней то справа, то слева. Я понимал, что ее
маечка оттопыривается очень клево, можно при удаче рассмотреть даже розовые
соски, вот-вот запустит туда лапу, однако что-то его сдерживает, тоже смотрит в
экран, их головы почти соприкасаются, время от времени он тыкает пальцем в
монитор, бурчит что-то, она покорно кивает и тут же либо поворачивает картинку,
либо что-то в ней меняет.
– Ладно, – сказал он и с великим сожалением встал из-за
стола. – Надо тянуть лямку дальше…
Она вздохнула.
– Да, надо. Как Вероника?
– Выздоровела. Это был не грипп, а простой насморк.
– Когда планируете?
– Она сейчас на четвертом месяце, – сказал он
довольно, – так что спешить особенно не надо, но поторапливаться стоит.
Чтобы к моменту рождения ребенка мы уже зарегистрировались.
– Кто будет, мальчик или девочка?
Он вздохнул.
– Не знаю, эта процедура опознавания стоит денег, а откуда
они у нищего студента? Тех денег, что я получаю, разгружая по ночам вагоны,
хватает только на пропитание да на одежду…
– Ты половину отсылаешь родителям, – уличила она.
Он смущенно развел руками.
– У них совсем крохотные пенсии.
– Эх ты, – укорила она. – Другие с родителей тащат
последние копейки, а ты от стипендии отрываешь…
– Не от стипендии, – сказал он строго. – Родители
уверены, что я выгодно устроился на подработку в одной богатой фирме. Ничего не
делаю, а жалованье идет. Пришлось наврать такое, иначе бы ни за что денег не
взяли. Вообще студенту нельзя жениться. Будет заниматься только женой –
появятся хвосты. Будет заниматься только учебой – появятся рога.
А будет заниматься и тем, и другим – отбросит копыта.
– Выдержишь, – сказала она без уверенности в
голосе, – ты двужильный.
Она грустно улыбнулась, он шагнул в прихожую, сказал
неожиданно:
– А знаешь, Лина, мне тот буржуйчик даже чем-то
понравился. При всей тупости в нем есть что-то, что не дает ему оставаться в
его болоте. Возможно, он и к тебе потому прилип, что инстинктивно чувствует в
тебе силу… которую за деньги не купить. Не знаю, но ты уж не убивай его
слишком… резко. Я понимаю, что он тебе не пара, но все-таки он не самое
последнее говно.
На пороге она поцеловала его в щеку, я вскипел, и сказала
ласково:
– Передай это от меня Веронике. Скажи, что я ее люблю и с
нетерпением жду вашего ребенка.
– Передам, – пообещал он.
Она закрыла за ним дверь, а когда вернулась свою комнату,
счастливое выражение исчезло, сменившись тревогой. Мелодично и совсем не
пугающе звякнул телефон, она вздрогнула и посмотрела на него дикими глазами.
Выждал пять звонков, потянула дрожащие пальцы к трубке, но, когда подняла,
заставила себя сказать нормальным деловым голосом:
– Алло?
Я слышал, как донесся девичий щебет, слов не разобрал,
но лицо Лины сразу расслабилось, она заулыбалась, вздохнула с облегчением, что
звонит подруга, а не этот тупой богатенький маньяк… Я чувствовал такой
стыд и такую ненависть к себе, что, если бы мог остаться в этой стене навсегда,
превратившись в бетон, я бы это сделал с великим счастьем.
Глава 13
В универе можно особенно не таиться, а в коридоре проще
читать списки отличившихся, проштрафившихся, отчисленных, призванных в ряды, и
я, абсолютно неотличимый от остальных студентов, бродил по коридорам,
заглядывал в аудитории, старался понять мир, в котором живет Лина, ощутить, что
ей здесь недостает, что нужно сделать, чтобы чувствовала себя счастливой даже
здесь.
Когда прозвенел звонок, я поспешил к лифту, но тот запоздал,
а между закрывающихся дверей успела проскочить юркая девушка. Я узнал
Веронику.
Она дружески кивнула мне, дверь закрылась, лифт двинулся
вниз. Вероника косо посмотрела в зеркало, чуть выпрямила спину. Поймав мой
взгляд, смущенно улыбнулась. Взгляд ее был дружеским, от нее вкусно и призывно
пахнет, у меня кончики пальцев зачесались взять ее за бедра и хозяйским рывком
придвинуть к себе.
