Лина зябко вздрогнула.
– Знаешь, я боюсь что-то желать… вслух. Как будто некто меня
слышит постоянно. Я вот пожелала выигрыш в лотерее – на другой день
получила. Пожелала попасть в театр на премьеру «Запорожец за Дунаем» –
оплаченный билет принесли со срочной доставкой в тот же день. А два дня
тому так вовсе… Надо же было брякнуть в разговоре с мамой, что вообще-то, если
бы позволили средства, я бы установила в уголке своей комнаты велотренажер. Он
компактный, места не занимает…
Она замолчала, Вероника завизжала, ухватила ее и
затормошила:
– Ну?.. Ну?.. Ну?..
– Через три часа звонок в дверь, – ответила Лина чужим
голосом. – Двое грузчиков с большим ящиком! И аккуратный такой из
себя дядька в костюме от… не знаю, но в хорошем костюме. Тренажер привезли,
просят расписаться в получении. Вот здесь и здесь, указывают пальцем, авторучку
суют! Я начала объяснять, что ничего не заказывала, папа и мама тоже
вышли, объясняют, что нам такое даже не по средствам, по накладной – в
ящике самый дорогой и навороченный, да плюс экспресс-доставка – это же
какие деньги! Но те твердят, что все уже оплачено, принимайте.
– И что ты?
– Отказалась, – ответила Лина угасшим голосом. –
А они не стали увозить товар обратно. Ущерб, видите ли, репутации и
старинной фирме, которая насчитывает уже сто двадцать лет! То ли фирме сто
двадцать, то ли репутации. Так и оставили на лестничной площадке.
Вероника с горящими глазами невольно вздохнула.
– Ну и дура. Надо было брать.
– Это не мое, – отрезала Лина. – А чужое не
возьму.
– Ну какое же это чужое? Если твой адрес, на твое имя?
– Я не заказывала, – сказала Лина еще
строже. – Я не оплачивала. А если кто-то оплатил… то я не знаю,
чем придется расплачиваться с ним!
Вероника вздохнула, глаза померкли, плечи опустились.
– Ты права, – сказала она уже тише. – Кто знает,
сейчас извращенец на извращенце и таким же извращенцем погоняет… Добро бы
просто трахал, а то захочет чего-то особенного. Сколько есть фильмов, где эти
мужики, увлекшись, на самом деле душат, режут, убивают… Бр-р-р-р!.. Вдруг такой
же маньяк тебе подарки делает?
Я скрипел зубами, я же ангел-телохранитель, что из меня
маньяка лепить, а Лина сказала раздраженно:
– Двое суток этот ящик стоял на лестничной площадке!
– Ух ты, – сказала Вероника, загораясь снова. –
Так вы его все-таки затащили?
Я поморщился, а Лина помотала головой.
– Сегодня ночью кто-то спер. Надеюсь, этот благодетель не
думает, что я кручу педали на его велосипеде.
Не думаю, не думаю, заверил я молча. Знаю, что тебя ничем не
подкупить, ни на какой козе не подъехать, и вообще ты и Царевна-недотрога, и
царевна Несмеяна, и Снежная королева, и все-все, что только есть на свете для
поклонения, для любования, для сердечного щема и бессонных ночей.
– И вообще, – сказала Лина невесело, – отныне
не принимаю никаких выигрышных билетов, никаких подарков. Даже от тебя не
возьму.
Вероника сказала обидчиво:
– А от меня почему?
– А вдруг и тебя подкупил? Тебя подкупить легко,
сказать только, что для моего же блага! Ты такая, для друзей всегда готова
помогать всячески…
Вероника что-то говорила, уговаривала, потом они обнялись и
всплакнули, а я по стене поднялся наверх, вышел на крышу и сел на краю так, что
ноги свесились над улицей. Далеко-далеко внизу крохотные люди, игрушечные
автомобили, а мне стоит только чуть наклониться вперед…
Ну и что я получил со всем своим всемогуществом? А как
начинал, когда был совсем слабеньким и едва-едва двигался в стенах, какие планы
строил! И кем стал… А ведь когда-то дрался хотя бы за чистоту дома,
робингудствовал на ночных улицах, спас дочку олигарха, изо все сил помогал
«хорошим людям» и как мог наказывал «злых».
И что теперь? Жру и пью в три горла, вот уже брюхо, на
боках жирные складки, морда толстая. Никакие пачки баксов не помогут, если сам
не станешь жрать меньше, а двигаться больше. Ишь, все и так на дом приносят, а
девочек привозят!.. Скотина. Уже и забыл, что дар можно использовать не только
для себя, но и для других.
А в самом деле, кто я? Вроде того дебила в Америке,
который выиграл сто пятьдесят миллионов в лотерею. Но как был дебилом, так им и
остался. Только богатым дебилом. А кем стал я?
Сколько в одной только Москве преступлений ежечасно, а я
доволен, что набиваю брюхо? А сколько гнусностей в мире, которые я мог бы
предотвратить? Или хотя бы наказать за свершенные, чтобы зло не плодилось от
безнаказанности?
Даже Роберт, на что уж дурак и бабник, и тот сказал Галочке,
что я тупарь, не смогу воспользоваться удачей, даже если та рухнет ко мне прямо
в мешок. А ведь в самом деле… Могу колоссально много, а что делал? Сперва
хотя бы в своем доме воевал, порядок наводил, всякую мелкую гнусь приструнивал…
Взгляд мой упал на туфли от Катаньи, носки от Берлускони,
пальцы скользнули по безупречной ткани костюма. Дурак, ворона в павлиньих
перьях… Горд, что в карманах карточки Web-money, e-pay, кредитки, а как вершина
хвастовства – тугой бумажник со стодолларовыми купюрами…
Кто-то меняет электропроигрыватель на электровыигрыватель,
кто-то дорогого друга на более дешевого с доплатой, а кто вообще хорошего лектора
на хорошее пиво, а я так вовсе сменял разумное, доброе, вечное на надежное,
выгодное, удобное.
И еще какое-то время этим гордился, дурак набитый.
Надо уходить из ее жизни, уходить тихо, по-английски. Не
дожидаясь, пока пошлют по-русски. Счастье было так возможно, и так возможно, и
вот так возможно, но я все просрал, не сумел при всех своих супервозможностях,
подсматривающих и подслушивающих устройствах, тотальном шпионаже.
Значит, как говорил Андрей, что-то я недопонял. И, достигнув
цели, вдруг сообразил, что промахнулся.
Глава 14
Бездумно, на одних инстинктах погрузился в камень, на
котором сижу над пропастью улицы, через несколько мгновений вышел внизу и сразу
открыл дверцу своего верного бумера. Полчаса стремительной езды, вот уже
знакомое здание, у входа солидная мраморная доска с крупными золотыми буквами,
дверь солидная, внушающая уважение одним видом, на охране здоровенный парняга в
камуфляжном костюме.
Он сразу отдал мне честь, я остановился в удивлении:
– Ты чего?.. Всех так встречаешь?
– Вы же не все, шеф, – ответил он резонно.
– Оттуда знаешь, что я шеф, – потребовал я. – Ты
же новенький!
– У меня список лиц, – пояснил он, – которым
доступ разрешен в любое время. А в вашем случае даже портрет…
– Покажи!
