– Вот, смотрите…
Портрет оказался не ахти, я могу и получше, но сходство
есть, охранник смотрит победно: знай наших, уж хозяина-то узнаем издали.
И все знаки почтения на месте, иерархия соблюдена, этого не отнять.
– Круто, – согласился я. – Молодец ваш новый
директор.
– Это точно, шеф, – согласился он и тут же
добавил: – У вас меткий глаз на кадры!
И это знают, мелькнуло у меня. Надеюсь, знают не все.
Должна бы стыдиться директорша, но почему-то стыдно мне.
Недлинный коридор приятно пахнет свежим ремонтом. Вдали двое
вышли покурить, но, увидев меня, сразу же сделали вид, что идут по делу, и
юркнули в дверь напротив.
Шаги мои становились все замедленнее. Стало жарко, я с
изумлением ощутил, что к щекам прилила кровь. В замешательстве
остановился, ноги стали ватными, а сердце застучало так, словно иду на важный
для себя экзамен.
В коридоре показался лысоватый мужчина с бумагами, я
понял по его безмятежному виду, что грозного хозяина во мне не признал, идет
равнодушно и почесывает за ухом. Я с облегчением вздохнул и толкнул дверь
приемной.
В помещении, оформленном недорого, но со вкусом,
молоденькая девчушка, похожая за эльфа, спрятавшего уши под высокой прической,
быстро-быстро печатает на компьютере, не отрывая взгляда от экрана.
– Здравствуйте, – сказала она приветливо и улыбнулась
мило, – вы к кому?
– К Екатерине, – сообщил я. – Директору то
есть.
– По какому делу?
Я улыбнулся.
– По очень важному. Лапочка, меня зовут Виталием
Владимировичем.
Она охнула, округлила глаза и вскочила, едва не вытянувшись
в струнку. Щеки стали алыми, пунцовыми, а затем краска сползла на шею.
– Простите, – пролепетала она, – я вас не узнала.
– Немудрено, – утешил я. – Вы новенькая.
Я прошел через приемную, за спиной девчонка бросилась к
телефону, а я толкнул дверь и сразу ощутил, что кабинет изменился, как если бы
царская конюшня превратилась в деловой зал для переговоров. Стены отделаны
панелями из хорошего дерева, за большим солидным столом Екатерина в строгом
деловом костюме, великолепная прическа, а длинные ноги из-под стола все так же
дразнят великолепием и совершенством.
Она подняла глаза, я поклонился с порога. Она вздрогнула,
вскочила, сразу растеряв имидж сильной и уверенной бизнес-леди.
Я нахмурился и жестом заставил ее опуститься в директорское кресло. На ее
лице выражение испуга быстро уступило место, как ни странно, облегчению.
– Наконец-то!
– Что-то случилось? – спросил я встревоженно.
– Ничего особенного, – ответила она с живостью, –
однако вы с того дня не показывались вовсе!
Я усмехнулся.
– Это вовсе не значит, что не следил. Да-да, иногда
заглядываю… в «Деловой вестник». Рейтинг поднимается, а падений уровня что-то
не замечал вовсе.
Она вытащила из ящика стола пухлую папку, многие
предпочитают просматривать эти сотни страниц, но не я: здесь нет поиска,
гиперссылок и прочих функций, облегчающих работу и вообще жизнь.
– Здесь отчет, – произнесла она.
– А в электронном виде?
Она с готовностью щелкнула мышкой.
– Есть и в электронном.
– Хорошо, – сказал я. – Спасибо.
– Возьмете домой или проверите здесь? – спросила она.
– А вы как хотите?
– Дома спокойнее, – ответила она, – зато здесь я
сразу могу комментировать и давать разъяснения.
Я отмахнулся.
– Вообще-то я зашел не за этим.
Она насторожилась, в глазах проступила тревога.
– А за чем?
Я спохватился, как бы не подумала, что снова потребую
сосать, каким же скотом я себя показал, сказал поспешно:
– Екатерина Васильевна, я смотрел со стороны, как вы
работаете, и… восторгался. Я бы так не смог. Не скажу, что я бы угробил
фирму, но никогда бы не добился таких успехов. А если принять во внимание,
что вы ее держали на своих плечах еще при Воване, то всем ее ростом фирма
обязана вам.
Тревога в ее глазах не исчезала, а когда я сделал паузу,
вставила поспешно:
– Я же сказала, вы не забирали прибыль, это дало
возможность расширяться и захватывать регионы…
– Все равно, – возразил я, – другие бы завалили
работу в любом случае!.. Так что я подумал и решил, что честнее передать фирму
тому, кто больше всего для нее сделал.
Она вздрогнула.
– Это… как?
– Передать вам, – сказал я. – Право собственности.
Вы будете, помимо директорства, еще и хозяином. Или же возьмете себе другого
директора, хотя, зная вас, сомневаюсь, что найдете лучше себя, а хуже… брать не
захочется.
Она, побледнев, смотрела расширенными глазами.
– Вы шутите!
– Нисколько, – заверил я.
– Но это же… огромное богатство!
– Не такое уж и огромное, – возразил я. – Во
всяком случае, теперь оно будет в достойных руках.
Она, все еще бледная, сказала быстро:
– Я не могу это принять!
– Почему?
– Это… слишком много! И еще… почему?
– Не знаю, – ответил я откровенно. – Должен же я в
чем-то принести жертву? Меня до сих пор жжет тот день и час, когда вы… когда я…
словом, когда потребовал доказательства подчиненности положения. Я показал
себя таким говном, а вы… что вы могли сделать?
Она покачала головой.
– Я могла уйти, – ответила она тихо.
– У вас было отчаянное положение с финансами, –
напомнил я. – Это я потом узнал.
– Все равно я могла уйти, – сказала она. –
И ушла бы…
Она запнулась, оборвала себя на полуслове.
Я насторожился.
– Если бы?
– Если бы не увидела что-то в ваших глазах, – ответила
она тихо.
– А что в них было?
– Тоска.
– Тоска? – переспросил я. – У меня тоска?
А мне кажется, что я тогда как раз пребывал на вершинах… упоения, что ли. И наслаждался
безмерной властью.
Она покачала головой:
– Вы старались ею наслаждаться. Это совсем другое, чем
наслаждаться. Вы убеждали себя, что нужно вести себя именно так. Это я увидела
и… пошла навстречу. Потому что на самом деле вам не нужен был этот бабуиновский
жест подчинения. Потому мы оба ощутили облегчение, когда этот узел развязался
таким образом. Вам не нужно себя винить. То были не вы, а… та личина, в который
вы тогда выступали.
