А я экспериментировал, просовывая руку в ящик стола, не
выдвигая его, вытаскивал оттуда, зажимая в ладони, всякую мелочь, что
умещается. А когда наконец наступила ночь и под дверью маминой комнаты
погас свет, я выждал еще чуть и, втиснувшись в маловатые теперь для меня старые
джинсы, натянул маечку, что затрещала на мне, и потихоньку вдвинулся в стену.
Странно, вот стою внутри стены и смотрю как будто в
радиотелескоп на Крабовидную или еще какую-то туманность. Или как инопланетянин
на Шварценеггера, что видится совсем в другом диапазоне. Вижу словно через
болотную воду, а в ней пурпурными лазерными лучами светятся металлические
прутья арматуры.
Непонятно, почему через металл прохожу намного легче, но это
так. Возможно, бетон менее однородный материал, структура моего тела всякий раз
вынуждена перестраиваться, а с металлом потому и легче, что в нем даже
присадки – тоже от металла. Когда встретилась толстая металлическая труба
главного стояка, я проскочил через нее, как будто ее нет вовсе, только легкое
дуновение..
Сейчас стою и смотрю на стояк, как баран на новые ворота.
К сожалению, весь не войду, а как было бы здорово шагнуть в него и
пронестись со скоростью лифта, а то и быстрее, до первого этажа, а то и в
подвал, где эти трубы врастают в его более толстые трубищи городской
магистрали…
Безотчетно я вдвинулся в стояк, так и сяк ужимался, на
большой скорости пойти нельзя: выступающие из трубы части тела обгорят, проходя
через бетон, если вовсе не отвалятся, и пока вжимался, втискивался, старался
занять как можно меньше места, перед глазами картина сдвинулась совсем в
причудливую, разлился розовый мерцающий свет, рвануло и понесло, как на
американских горках, выбросило в сторону. Замер, побыл некоторое время в
неподвижности, а затем выдвинулся и посмотрел ошалело.
Все-таки в стояк, выходит, поместился. Значит, в таком
несколько аморфном состоянии я могу до каких-то границ менять объем или размеры
тела, что и сделал… Организм, повинуясь безотчетному желанию, дал команду
скользнуть вниз, а там меня то ли по инерции, то ли по моему смутному желанию
забросило в изгиб, где отводок для нашего дома врезан в огромную трубу
всегородской водной магистрали.
Я всмотрелся в эту трубу, голова кругом, я вижу ее
просто невероятно далеко, вон отходящие в стороны красные прутики, а еще больше
вверх, что значит, в дома.
Это что же, можно вот так попутешествовать и по этой трубе?
На сегодня открытий хватит, сказал я себе трусливенько.
Вообще-то я не трусливый, просто осторожный, даже предусмотрительный и
временами запасливый, а так вообще-то другой на моем месте, может быть, не
высовывал бы носа из комнаты вовсе!
На работе кладовщица Вера Борисовна деловито загружала в мой
рюкзак банки, тщательно сверялась со списками. Я тоже всматривался во все
накладные, а то придется платить за каждый промах, здесь же некоторые
флакончики не крупнее мизинца стоят по сотне баксов.
Подошли Глеб Павлович и Данилин, возбужденно рассказывают
друг другу, как вчера ходили к экстрасексу, он у обоих обнаружил повышенные
интеллектуальные способности, хотя и в зачатках, а также способность
устанавливать Контакт с Высшими Силами и черпать из эфирных сфер ментальную
энергию.
Вера Борисовна сразу же заинтересовалась, я, напротив
морщился и торопливо укладывал в рюкзак оставшиеся баночки. Подошла со списком
Наташа, веселая и с блестящими глазами, лицо нашей фирмы, как любит выражаться
шеф: самая юная, красивая и цветущая, тоже прислушалась, но задерживаться не
стала, взяла свой набор и ушла.
Сгорбившись под тяжестью рюкзака, я догнал ее в коридоре,
она оглянулась на стук моих шагов.
– А, Виталик… ты похож на черепашку-ниндзя. Такой потешный!
Меч бы тебе еще самурайский.
– Спасибо, – сказал я. – Ты такая добрая. Так
умеешь сказать приятное.
– Обиделся? – удивилась она. – Я думала, это
комплимент… Знал бы ты, на кого похож в самом деле!
– На кого?
– Не скажу.
– Ага, – догадался я, – потому что добрая.
– Вот видишь, ты все понял. А как тебе их экстрасекс?
Я знаю, это такая толстая бабища, снимает апартаменты под офис вон там,
через дорогу. Меня тоже хотела заполучить в клиентки, с ходу обнаружила во мне
жар тела и некую эманацию…
– Что такое эманация? – спросил я.
Она улыбнулась загадочно.
– Это некое… эфирное или потустороннее нечто, что облекает
наше тело. «Я вижу, – как она говорит, – некое дрожание вокруг
вашего тела, как будто горячий воздух вокруг горячего слитка металла.
Несомненно, это Знак Свыше, это некий Зов! Возможно, некие космические силы»…
Она еще некоторое время говорила какую-то хрень, хитро
посматривала на меня черными как маслины глазами, а когда мы оказались на
улице, сообщила:
– Ну как тебе?.. Да знаю, что халтура, но ты знаешь, какие
она бабки заколачивает?.. Уже трехкомнатную квартиру купила, от родителей
съехала!.. На днях «мерс» приобрела, теперь на права старается сдать…
– Потусторонние силы не помогают? – поддразнил
я. – Эх, где бы нам найти такую же шару!..
– Да, – вздохнула она, – все как-то крутятся,
зарабатывают. А тут хоть на панель иди…
Я оглядел ее критически.
– На панель?.. Не годишься.
Она обиделась.
– Что у меня не так?.. Сиськи маленькие? Или жопа холодная?
– Да все в порядке, – успокоил я, – и жопой твоей
все довольны… насколько слышу в курилке. Только ты москвичка, а места на панели
заняты гастарбайтершами. Ты не пойдешь за те гроши. Избалованная потому что.
Я тоже избалованный, не иду же дороги асфальтировать или дома строить? Как
видишь, пристроился курьером по доставке спортивного питания.
– Самокритичный, – отметила она. – Хорошо.
– Чем?
– Много не запрашиваешь. Другие себя вообще принцами мнят.
С такими ценниками ходят!
Я обиделся:
– Ты как на базаре меня покупаешь! Еще за вымя пощупай.
Она прищурилась.
– А в самом деле… где у тебя, говоришь, вымя… Гм,
предположим, что ты коза…
Я пугливо оглянулся по сторонам, не видят ли, что меня
щупают, мы, мужчины, при всем бесстыдстве оказались в этом мире стеснительнее
женщин.
– Эй-эй, – сказал я предостерегающе, – я еще цену
не назвал, а ты уже так по-хозяйски!
– Должна же я знать, что покупаю, – промурлыкала она.
– А я не продаюсь, – сказал я.
Она широко раскрыла глаза.
– В самом деле?
Я ощутил, что в самом деле ляпнул какую-то
высокопарность в нашем рыночном обществе, будто в дешевом кино, сейчас бы еще о
служении Отечеству и нравственности, но теперь что делать, надо играть до
конца, сказал строго:
