Глава 22. Прогулка на небесах
– Куда мы? – тихо спросила Тина. Крепко прижавшись друг к другу, они стояли в переполненном вагоне метро. Парень обнимал девочку, голова его кружилась – то ли от духоты, то ли от того, что Тина была рядом… Он хотел ответить, но в этот момент голос диктора мелодично и бесстрастно объявил:
– Станция «Октябрьская». Переход на Калужско-Рижскую линию.
Сердце Димона сжалось – где же она будет в октябре? Ведь она уже скоро уедет… И как пусто станет в Москве без нее! И что, интересно, дальше – Калуга и Рига или Плес? И где это вообще – Плес? Ему вдруг безумно захотелось открыть атлас и найти на карте единственную на Земле точку, где сосредоточилось все самое важное в жизни и куда, что бы с ним ни произошло, будет вечно стремиться его сердце… Он молил о чуде, каясь во всех своих прошедших, а заодно и будущих грехах, но не знал, какого чуда он хочет.
На «Парке культуры» толпа снова сжала их так, что было трудно вздохнуть. Побитые ребра заныли, но Димон вдруг вспомнил о румбе, которую Тина подарила ему в клубе, и ему так страстно захотелось снова танцевать с ней, что ноги сами собой задвигались.
– Молодой человек! Вы мне ногу отдавили! – грозно гаркнул скрипучий старческий голос. Тина хихикнула, а Димон, пробормотав «Извините!», замер, боясь вздохнуть.
– Куда мы? – повторила Тина.
– Скоро узнаешь! – честно говоря, он и сам не знал, куда везет ее. Он вдруг подумал – а может, им просто кататься вот так, по Кольцевой, до конца жизни?
На «Киевской» толпа стала еще гуще, теперь Димон совершенно не мог пошевелиться. То и дело хотелось зашипеть от боли – когда чей-то локоть или сумка попадали по больному месту, – а после сегодняшнего баттла больным местом стало все тело. Но все равно он был на верху блаженства – Тина стояла рядом, смотрела на него снизу вверх.
– Вы выходите? – спросил женский голос.
– А? Что? – ничего не понимая, он оглянулся, и это было единственное движение, на которое он был сейчас способен.
– Выходите на «Краснопресненской»? – переспросили его, но он опустил взгляд, увидел пушистый рыжий затылок и снова забыл обо всем на свете.
Поезд затормозил, их прижало друг к другу еще сильнее, теперь он ощущал, как быстро под тонкой блузкой колотится девичье сердце.
– Да дайте же, наконец, выйти! – Недовольная тучная дама локтями прокладывала себе дорогу, она вот-вот грозила разбросать их в разные стороны, оторвать друг от друга, – и тогда он, не раздумывая, приподнял Тину и вынес из вагона. Взявшись за руки и прижавшись друг к другу, они поддались людскому потоку, понесшему их к эскалатору.
– Так и надо говорить, что выходите! – несся им вслед недовольный голос. – Совсем от любви очумели! Штрафовать таких надо!
Говорить? Димон нахмурился. Он вдруг понял, что совершенно не хочет говорить. Да и нет таких слов, которые могли бы описать то, что с ним сейчас творилось!
Тина тоже молчала, и это не было странным – наоборот, чем дольше они молчали, тем лучше, казалось, понимали друг друга.
– Теперь ясно, куда мы? – спросил он.
– Ясно. Развлекать зверей.
Не сговариваясь, они направились в зоопарк, по дороге остановившись у ларька с мороженым.
– Я знаю, какое ты хочешь, – сказал Димон.
– Какое? – спросила Тина.
– Шоколадный рожок, – сказал он, показывая на картинку на витрине.
– Гений! – восхитилась она. – А давай угадаю твое любимое?
– Ну и? – он внимательно посмотрел на нее.
– Шоколадный рожок! – хихикнула она, ткнув пальцем в ту же картинку.
– Ты тоже гений, – похвалил он, выуживая из кармана кучу мелочи.
Хватило только на одну порцию, и они стали откусывать по очереди, стараясь оставить друг другу как можно больше шоколада.
Они выключили мобильники и остались в своем мире одни. Они переходили от клетки к клетке, и звери и птицы поворачивали головы в их сторону, глаза понимающе блестели. Димон весело болтал и говорил какие-то глупости, Тина смеялась и что-то отвечала, но все это была другая, внешняя, ненастоящая жизнь, маска, которую они надели для окружающих. А настоящая жизнь сосредоточилась во взглядах, которыми они внезапно перестреливались, сражая друг друга наповал; в движениях переплетенных пальцев, которые словно пронзало током; в неожиданных, случайных прикосновениях друг к другу, после которых на коже словно оставался ожог. Почему-то Димон не мог так же свободно обнять Тину, как это было в метро, – здесь, на свежем воздухе, он чувствовал робость и неуверенность. И еще одно мучило его, отравляло чудесные минуты – Тина упорно называла его Витей, и он не представлял, как объяснить ей произошедшую путаницу.
Они не знали, сколько раз обошли весь зоопарк вокруг, но, наверное, они гуляли уже долго, потому что солнце переместилось на другую сторону небосвода, тени развернулись на восток и начали расти, и ноги гудели, как после долгой тренировки, и звери привыкли к ним и доверчиво подходили к загородкам, подставляя под пальцы теплые, мягкие морды.
Они добрели до укромного тенистого уголка, нашли пустую скамейку, радостно плюхнулись на нее, раскинув в стороны руки и ноги.
– Две большие морские звезды, – вспомнил Димон, блаженно улыбаясь.
– Пить хочется! – Тина облизнула губы и вздохнула. – А денег не осталось.
– Погоди. – Он снова принялся рыться в карманах и – о чудо! – нашел несколько монеток. Уже не сомневаясь, что в этот день сбываются все мечты, Димон вскочил и почти бегом направился к ближайшему магазинчику. И – снова чудо! – он оказался прав – мелочи хватило ровно на одну банку газировки.
– Получай! – он кинул холодную, запотевшую, вынутую прямо из холодильника банку Тине, она поймала и со стоном наслаждения сделала глоток. На этот раз Димон сел чуть-чуть поближе, их разделяло теперь совсем небольшое расстояние, ее волосы нежно щекотали ему плечо и щеку.
– Теперь ты. – Она протянула банку Димону и тоже немного придвинулась к нему, слегка коснувшись плечом. Тот на секунду замер, а потом отхлебнул, чувствуя вкус ее губ.
– Эй, мне оставь хоть немножко! – Она ткнула его кулаком в бок, протянула руку, и он вложил туда банку, чуть-чуть задержав девичьи пальцы в своих. Не отрывая от него взгляда, Тина сделала два маленьких глотка и вернула ему банку, и он снова отхлебнул, поставив на этот раз банку между ними. Не спуская с него глаз, она вытащила единственную разделявшую их преграду, допила, швырнула в урну. В ее глазах метнулось смятение, она как будто молила о чем-то, и он вдруг понял ее просьбу и придвинулся совсем близко, так, что ее уже слегка порозовевшая от целого для прогулки на солнце нога коснулась его штанины.
– Мне надоело целоваться с банкой, – пробормотал он, осторожно кладя одну руку Тине на плечо, а другой притягивая к себе ее голову.
