— Нас было трое друзей — индус Шива Бхуджангари, японец Кобо Каравана и я, немец Вим Хендерс. Мы вместе жили и учились в Москве — Шива и Кобо в МГУ, на историческом, а я — во ВГИКе, на режиссерском.
— Так вот откуда вы так хорошо знаете русский! — догадалась Танюсик.
— Да, русский с той поры стал одним из моих любимых языков. А Москва — одним из любимейших городов! Я и сейчас там часто бываю — со студенческой поры у меня осталось много друзей…
— Да? Как интересно! А какие места в Москве вам больше всего нравятся?
— Я люблю центр. Не туристический, там все слишком приглажено, а обычный, жилой. Поварская и Никитские, Замоскворечье, Таганка, Садовое и Бульварное кольцо… Старые дома, извилистые переулки, уютные дворики, цветы в окошках, коты непуганые… Уникальный московский шарм.
— Ой, я тоже люблю в центре гулять! А мои любимые улицы…
Но про любимые улицы Танюсика мы так и не узнали — Брыкало приподнял подружку, слегка встряхнул и прошептал ей на ушко:
— Интервью потом! Сначало дело!
И Вим Хендерс смог продолжить рассказ. Он поведал о том, как весело проходили студенческие годы троих друзей и как потом разошлись их пути, когда каждый вернулся в свою страну. После смерти отца, раджи Бхуджангари, Шива стал правителем, Вим Хендерс начал снимать фильмы, а Кобо Каравана занялся научными исследованиями. Затем у друзей появились семьи, жены, дети, однако они все равно продолжали общаться — студенческая дружба оказалась крепкой и долговечной.
— Прям как у нас! — опять встряла Танюсик. — Ну, наше Братство. У нас тоже такая дружба, водой не разольешь!
Для продолжения истории снова понадобилось вмешательство Брыкалы, который на этот раз брызнул на подругу водой из пластикового стаканчика — видимо, на этот метод его натолкнули слова Танюсика.
Посмеявшись, Вим Хендерс продолжил:
— Все эти годы профессор Кобо Каравана занимался изучением истории исигов — одного из многочисленных племен Малайского архипелага. Он большую часть времени проводил в экспедициях, периодически навещая друзей юности. Ему удалось собрать обширный материал о племени, в том числе многочисленные легенды и сказания. На основе фольклорных источников Кобо Каравана написал и издал роман под названием…
— «Танцы на вулкане»! — ахнула я, и на этот раз все укоризненные взгляды были адресованы мне.
— Да, именно так! — удивленно посмотрел на меня режиссер. — «Танцы на вулкане». Это легенды племени, перенесенные профессором в современность и изложенные в виде увлекательной истории. К сожалению, произведение вышло небольшим тиражом перед самой смертью автора…
— Так Кобо Каравана умер? — воскликнул Миша.
— Да. Смерть была скоротечной и трагической — в результате укуса кобры. Это произошло во дворце Шивы Бхуджангари, во время очередного визита профессора Караваны к другу. Самое ужасное, что это случилось почти что у меня на глазах — я в те дни тоже гостил у Шивы.
— Я помню этот день, — кивнул Камаль. — Было солнечно, но не жарко, и дядя Кобо долго играл со мной и сестренкой в саду. А после обеда нам сказали, что он заболел и больше не сможет с нами играть. Наверное, его именно тогда укусила змея. Больше мы его не видели.
— Шива позже рассказал мне, что Кобо был найден в саду без сознания. На руке нашли след укуса. Свидетелей происшествия не было, и теперь уже никто никогда не узнает, как все было на самом деле.
— Я знаю, — раздался вдруг тихий голос, и мы с удивлением посмотрели на Варанаси — обычно она предпочитала молчать и никогда не вступала в беседу. — Я знаю, как все было. Я видела все своими глазами и отлично помню.
— Но тебе же было всего два года! — воскликнул пораженный Камаль.
— Ну и что? Смерть профессора Караваны была потрясением, которое врезалось в память на всю жизнь. Это случилось перед самым обедом, когда ты уже убежал из сада, а я все еще оставалась там, так как не могла найти свою любимую куклу. Я нашла ее в самом дальнем углу сада — наверное, ее утащила одна из отцовских собак. Кукла лежала в траве, и я не сразу заметила, что вокруг нее обвилась змея. Я протянула руку и услышала шипение. Змеиная головка с раздутым воротником поднялась из травы и остановилась у моего лица. Я на всю жизнь запомнила холодный змеиный взгляд, бессмысленный и бесстрастный — взгляд смерти. Из пасти показался раздвоенный язык, змея откинулась назад, готовясь к атаке, и в этот момент из-за моей спины показалась рука, которая схватила кобру и отбросила от меня. Но змея успела извернуться и укусить спасшую меня руку — я услышала крик и, обернувшись, увидела, как профессор, побледнев, медленно оседает в траву. А я стояла и смотрела и не могла сделать ни шагу, как парализованная. Потом я побежала за взрослыми, но в то время я почти не умела говорить, и никто не понял, что я хочу.
— Так вот как все произошло… — пробормотал потрясенный режиссер. — Кобо спас жизнь маленькой дочери Шивы…
— Да, и я все это время была уверена, что ни для кого это не тайна. Почему-то мне казалось, что взрослые все знают. — Варанаси говорила тихо, склонив голову — наверное, снова переживала трагические события далекого дня.
После недолгого молчания кинорежиссер продолжил рассказ:
— Профессор прожил еще три дня и умер, не приходя в сознание. Никто из нас даже не попрощался с ним…
— Но это не так! — снова раздался мелодичный голос Варанаси. — Он приходил в себя, я это точно знаю, потому что разговаривала с ним.
Снова пораженное молчание, и вот Прекрасная Принцесса открывает завесу очередной тайны:
— Это была третья ночь его беспамятства. Комната профессора находилась рядом с детской, и я во сне услышала его тихий голос, который звал отца. Когда я проснулась, зов повторился. Я встала с кровати — няня спала, я осторожно проскользнула мимо, дошла до комнаты профессора, открыла дверь и вошла. Сиделка, как и няня, крепко спала. Я подошла к кровати, взяла профессора за руку, которая свешивалась с постели. Он удивился, увидев меня, и попросил, чтобы я подала ему лежащую на столе книгу и какую-нибудь ручку. Для двухлетнего ребенка это было трудным заданием: мне пришлось вскарабкаться на стул, а потом спускаться с книгой и ручкой в руках. Профессор взял книгу, начал что-то писать, однако паста вдруг закончилась, и профессор попросил принести еще одну ручку. Он говорил с трудом, задыхаясь, и я боялась, что он вот-вот умрет. На этот раз я не стала залезать на стул, а побежала в детскую — у меня под кроватью всегда валялось много ручек, горничная не успевала убирать за нами с Камалем. Я схватила первую попавшуюся и принесла профессору. Он настолько обессилел, что едва смог поднять руку. Наугад открыв книгу, он начал что-то писать и рисовать, но потом в отчаянии отбросил ручку со словами: «И эта не пишет!» Затем закрыл глаза, откинулся на подушку и больше уже ничего не говорил. На следующий день мне сказали, что дядя Кобо улетел на небо и никогда к нам не вернется. Я долго плакала, потому что любила его, и с тех пор часто хожу на его могилу — по завещанию он был кремирован, и прах похоронили там, где его укусила змея.
