«Ник, это не я ее укусил, это она мне нос сломала. Дверью. В офисе».
«А-а-а! – протянул кутюрье. – В таком случае, она явно рада видеть плоды трудов своих».
– Заткнись! И прочь с глаз! – подняв меня на руки, рыкнул Альхар Эбенитович и сам ушел с места происшествия.
Он понес меня в сторону кареты, из которой как ужаленная выпрыгивала злая охрана босса, на ходу сдергивая с себя знакомые красные ленточки. Все как один, они учтиво кивали Вайзеру и с кровожадным выражением лица шли к болотнику. Видимо, не одна я была им пленена. Лжемайора отчасти стало жаль. Наверное, именно поэтому, выпив отвар, любезно предложенный начальством, я, освобожденная от ковра, пут и немоты, изъявила желание присутствовать на допросе.
– Только после того, как объясните вашу улыбку…
– А что с ней не так?
– Странная. – Босс осторожно стирал с лица кровь, карета мягко покачивалась, а я продолжала с радостью смотреть на этот мир.
– Я счастлива.
– Почему?
– Вы меня спасли…
– И что? – насторожился вампир и медленно откинулся назад. А затем еще и ноги подобрал, чтоб быть подальше от меня.
– И спасибо! – Он как-то нервно кивнул, я же тихо хохотнула: – И огромное спасибо за то, что позволили присутствовать на допросе.
– Хотите узнать всю правду из первых уст?
– Нет. Хочу удостовериться, что болотник получит по заслугам, а еще – увидеть плоды трудов своих, – невольно повторила слова Николаса.
Вайзер ощутимо напрягся и севшим голосом попросил повторить. И я бы повторила, но тут карета остановилась, дверца распахнулась и к нам заглянул один из охранников, заступивших сегодня на пост в офисе.
– Ваша сумочка и перчатки, мисс Питт. Рад видеть вас в здравии.
Вручив вещи, охранник опасливо покосился на мою улыбку, затем – на хмурого босса и поспешил откланяться. Что послужило тому причиной, я поняла, едва дверь закрылась и Альхар Эбенитович зловеще произнес:
– Евгения, так что вы хотели сказать?
Ругаться будет, сообразила я. Улыбнулась сильнее прежнего, чем вызвала у гения неконтролируемый скрип зубов, и ответила:
– Босс, говоря о плодах, я не имела в виду ваш нос. – Затем уверенно взяла так и не предложенный мне плед и легла спать. – Разбудите, когда прибудем.
– Ага… – долетело от босса ошарашенное.
Глава 17
Я несколько раз просыпалась средь ночи от неприятного ощущения, что на меня пристально смотрят. И всякий раз, поднимаясь на локте и включая ночник, добрым словом поминала болотника и желала ему такой же доброй ночи. Ближе к четырем утра, решив покончить с этим ощущением, пошла на кухню за настоем спокойствия. По пути споткнулась о чьи-то сапоги, смахнула с дивана чей-то пиджак и чуть не отдала душу богам, когда столкнулась с боссом.
Он пил, не закусывая, смотрел в одну точку и безостановочно на родном вампирском вспоминал свою родительницу:
«Твою мать! Твою мать! Твою… Мать твою!» – Последнее прозвучало с меньшим чувством безысходности, я бы даже сказала, с удивлением. Вайзер увидел меня, когда я уже успела сделать настой себе и три стакана опохмела – ему.
«Вы не спите?»
– Нет, – беззаботно ответила я, полностью опровергая наличие языкового барьера.
«А почему?»
– Все время мерещится, что в спальне кто-то есть.
«Кто?!» – Босс вскочил, откинул стул и на нетвердых ногах приблизился ко мне.
– А я почем знаю? Мерещится же. Но вы не переживайте, сейчас вот это выпью, и все пройдет.
Отсалютовала начальству стаканом и преспокойно вернулась к себе. Настой пить не стала: как оказалось, меня и без него нешуточно клонило в сон.
Утро выдалось на удивление музыкальным. Я опять наступила на Вайзера, а он в попытке освободить руку резко дернул «травмированную» конечность и фактически смахнул ею прикроватную тумбочку. Все мои скляночки-баночки, будильник, ночник, а также маленькая вазочка с единственной маргариткой, которая отказывалась увядать, тут же превратились в осколки, а тумба – в щепу. Пробуждение было стремительным.
«Твою мать!»
– Святые боги… – Я судорожно обернулась в халат, Альхар Эбенитович подтянул изрядно помятые брюки.
– Сколько времени? – прохрипел он со сна.
– Пять.
– Почему так рано?
– Так будильник показывает… – покосилась я на останки механизма и вздохнула: – Показывал.
– Нет, почему проснулись так рано?
– Так время пришло. – Я зевнула, проковыляла к шкафу и выудила из него полотенце, утреннее платье и белье. – С минуты на минуту из офиса опять вестники полетят, посылки, сообщения.
– Почему?
Кажется, Вайзер еще не совсем в себе, хотя в этом нет ничего удивительного после вчерашнего «запоя».
– А так с первой ночи повелось. Вы вне дома, поэтому вся корреспонденция идет на личную помощницу.
– Хм, удобно.
– Очень, особенно для таких ранних пташек, как я. – Со злорадством хлопнула дверцей шкафа, и начальство, мне на радость, перекосило от громкого звука. – К слову, доброе утро, босс!
– Доброе, – прохрипел он сквозь зубы.
Как я и сказала, первая весточка прилетела к Вайзеру от одного из инженеров соседней империи. Затем последовало прошение о лекции в университете Первооткрывателей. Сестры Олсби, что некогда запиской предлагали сотрудничество со своей мастерской, теперь уже требовали встречи. А Элеонора Довилль письмом с уверенностью заявила, что на этой неделе принесет маг-слайдор для консультации о поломке и, если повезет, последующего ремонта…
«Твою мать! – шипел босс, быстро поглощая блины с мясной начинкой и крупно наструганный салат с маринованным огурчиком. – Возомнили, умницы, что я все их прихоти буду ублажать. Обойдутся!»
Тут еще один вестник пришел. Как и прочие, я аккуратно его открыла и зачитала. А там… мистер Мокс слезно просил Оливию Милт от него забрать. Якобы девушка, конечно, крайне талантлива, но и столь же взрывоопасна.
«Послушал личную Занозу, получил вечную обузу», – прошипел вампир и взялся за чашку кофе, явно запивая горечь реальности.
Это он обо мне?! Ну надо же…
С громким хлюпом залила остывшую гречку молоком и гневно посмотрела на недовольного. Значит, я его тут из похмелья вывожу, кормлю и послания читаю, пока мой собственный завтрак остывает, а босс обо мне гадости говорит?! Вот же сволочь. Меня так и подмывало удалить мягкость из его кофе, но кара и без того настигла Вайзера. Он поймал мой взгляд и поперхнулся.
– Что случилось, мисс Питт? – прохрипел Альхар Эбенитович, когда откашлялся.
