– Почтеннейшие горожане! Представление про любовь!!!.. Хотите увидеть, как народ, спасенный из-под гнета извергов, бросится в объятия нашему королю?..
Хмельные горожане загомонили, в ожидании потехи. Онемевший от гнева Верховный Иерарх так и остался стоять, вытянув руки, в замешательстве от того, что его никто не слушает.
Менестрель кривлялся, вскочив прямо на один из длинных пиршественных столов.
– Не слышу! – приставил ладонь к уху менестрель. – Вы что не ели на королевском пиру?!.. Хотите представления?!..
Простолюдины, сидевшие за столом, подхватили от греха тарелки, но не возмутились, а наоборот, хохотали и забавлялись…
– Да! Хотим!.. – раздались крики с разных концов площади.
Стражники с факелами выстроился вдоль длинного стола. А за их спинами несколько музыкантов ударили по струнам мелодичных инструментов.
– Вот наша родина, стонущая под игом извергов! – указал менестрель, и толпа охнула.
На противоположный конец стола вскочила красотка-танцовщица из числа бродячих музыкантов, примчавшихся в белый город со всей обнищавшей страны, едва разнеслась весть о большом капитуле. Прапор кишел циркачами, артистами, трубадурами всех мастей. Они не желали упустить редкое сборище знати в одном месте, и торопились заработать. Хорошенькие артистки крутили сальто, и голосили романтические баллады на каждом углу. За день на горожан обрушилась годичная порция зрелищ.
Но возмутительная красота этой девушки, приковывала к себе внимание даже самого пресыщенного зрителя. Небрежная копна черных кудрей, симпатичные полные губы насмешливо искривленного рта, смуглая кожа, выдававшая долгое пребывание на солнце и неприлично крепкие мускулы ее обнаженных плеч, были далеки от идеала утонченной женской красоты. Но дерзость взгляда, уверенность осанки, и неистовая энергия юности щедро компенсировали любые изъяны неправильной внешности.
Дерзкая танцовщица притопнула ножкой, и выбила громкую чечетку на пиршественном столе торжественного капитула. Нисколько не смущаясь, словно подобные выходки были для нее обычным делом.
Толпа на площади взвыла. Половина собравшихся захохотали от восторга, другие начали плеваться. Чванливые вельможи за столом для особо важных персон продолжали сдержанно беседовать, тайком поглядывая: чем кончится вызывающее состязание бесстыдства и кощунства?
– Это тот самый шут, которому молодой Борхард спускает любые дерзости? Разве менестрелю место в свите короля? – вполголоса поинтересовался у соседей вельможа, кивнув на взобравшегося на стол юношу, с явным оттенком брезгливости. – Поговаривают, он развлекает властителя искусным пуканием?
– Не забудьте еще про подпрыгивание и художественный свист, – съязвил безо всякой почтительности соседний вельможа, не снимая с губ сладчайшей улыбки. – Наш властитель хохочет от души. Говорят, пожаловал ему недавно рыцарское звание. Теперь у нас шут из благородных…
Фанатик Босой ошарашено замер в своей клетке. Но никто не замечал его бессильной ярости, так как люди вертели головами, переводя взгляд с молодого менестреля на красотку. Народ сгорал от любопытства: что за каверзу затеяла эта парочка ненормальных?
– Как родина любит своих спасителей?! – завопил менестрель. – Покажи мне!
Менестрель призывно распахнул объятия, и как был, без шляпы, в расстегнутом камзоле, побежал по столу, навстречу возлюбленной. Танцовщица вздрогнула, словно проснулась. Бесстыдство и вызов сменились любовью и безграничным доверием на лице девушки. Она тоже распахнула объятия, и ринулась навстречу своему герою прямо по столу.
Они сближались, ослепленные любовью. Пировавшие торопливо выдергивали глиняные тарелки у них из-под ног. Несколько все же разбилось, их черепки разлетелись по мостовой.
Ровно на середине стола влюбленные с разбегу налетели друг на друга и, стиснув в объятиях, закружились – словно не виделись целую вечность. Площадь зашумела. Вельможи замерли, не зная как реагировать, вперив взгляды в багровое лицо короля. А король расхохотался, и несколько раз одобрительно хлопнул в ладоши. Галерея придворных взорвалась приветственными криками.
Люгер тоже не отрывал глаз от короля. Молодой монарх, о котором ходило столько гадких слухов, поражал его все сильнее. Этот король презирал предрассудки, был жаден до новых знаний, и мечтал вернуть былое величие стране. Неужели череду бездарных пьяниц на троне сменил монарх-подвижник, готовый встряхнуть страну от затянувшейся спячки? И слова Борхарда: «секретный ученый», волнительно щекотали самолюбие шарлатана. Неужели это возможно? Бродячий шарлатан станет ученым? Ставить опыты, иметь свой дом, где можно открыто работать, материалы, которые не надо добывать тайком с риском для жизни… Люгер понял, что теряет осторожность. Соблазн манил так сильно, что мутил разум. Любое искушение – ловушка, твердил себе шарлатан. Но память ласкали слова «секретный ученый», и он не в силах был их отогнать.
Бесчинство на столе длилось не дольше минуту, но Верховному Иерарху хватило этого времени, чтобы подавить бессильный гнев и вернуть себе холодный разум. Иерарх обратил внимание на командира одного из отрядов серого ополчения. Этого здоровяка отгоняли разгневанные жрецы, а он упрямо лез, куда не положено, и отчаянно маячил, стараясь попасться на глаза Иерарху. Интуиция редко подводила Святейшего, он дал незаметный знак – пропустить. Через секунду запыхавшийся командир серых, горячо докладывал в самое ухо Иерарху:
– Настоящий колдун, нечисть, напустил морок, прокрался в свиту короля…
Иерарху пришлось даже стукнуть здоровяка по руке, которой тупой ополченец начал указывать пальцем в направлении высокого типа в капюшоне. Тот неприметно держался среди королевской свиты, сохраняя дистанцию от знатных вельмож. Искушенный в интригах мозг Верховного Иерарха стремительно оценил новую информацию. В наивном бреде, который нес здоровяк, присутствовало какое-то важное нарушение логики.
Толпа на площади завывала от хохота. Дерзкий менестрель вытворял совсем уже непристойную штуку. Схватив изрядный кубок с вином, он вдвинул его основание себе в штаны, так что шаровидная чаша торчала у него между ног, вызывающе покачиваясь, и роняя капли вина на стол. Девушка послушно опустилась на колени, и приникла губами к краю кубка. Простолюдины за столами затаили дыхание, наблюдая, как она глотает, запрокинув голову, а струйка вина течет с ее подбородка. Девушка ни на мгновение не спускала глаз с лица любимого, трогательно выгнув шею и отставив руки в стороны. А когда вино кончилось, лихо смахнула капли с губ тыльной стороной ладони.
– Вот так мать-земля, утолит жажду вином любви своих спасителей! – заорал менестрель.
Гуляки за столами взвыли от восторга, бросились чокаться, и пить.
– Безнравственность губит эту землю! – вяло бормотал в клетке Босой, опустив глаза вниз, словно изнасилованный бесстыжей сценой.
Король Борхард удовлетворенно оценил тот шок, который пришлось испытать гордому фанатику.
