Кавалькада удалилась в сторону площади, откуда уже раздавались звуки труб, призывающих к торжественному началу казни. Посреди улицы замерли трое шарлатанов, сгорбившихся на своих осликах. Это жалкое зрелище окончательно повергло королевского менестреля в тихое бешенство.
– Драконий хвост маме в тыкву! Ну, за что мне такое наказание?! – заныл молодой человек, гарцуя в седле на белом коне, изнывавшем от избытка сил. – Злую комедию сочинила жизнь! И почему самую жалкую роль – надсмотрщика за клоунами – в ней отдали мне?!
Пронзительные жалобы менестреля не обрадовали шарлатанов. После жуткой истории с раскаленной мотыгой, все трое старались носа не высовывать из-под капюшонов, чтобы их не узнали серые, или приспешники Босого. Шумные эмоции сопровождающего могли навлечь беду. А менестрель и не думал униматься.
– Живо, колдуны, по мётлам, и полетели! – распорядился юноша. – Я не намерен терять с вами ни одной лишней минуты.
– Никакие мы не колдуны, – вкрадчиво произнес Узи. – Благородный юноша ошибается. Мы смиренные пилигримы – паломники, ученый люд… И метлы ни у кого из нас нет.
– Ага! – хохотнул менестрель. – Не колдуны! Жопе своей расскажи… Капюшоны напялили. У вас у каждого на лбу написано – нечистая сила, маскируется под ученого… Ну, ладно, не хотите на метлах летать – поскакали на ослах! Только быстро.
Впрочем, начав движение, менестрель отставил браваду, и вел подопечных с похвальной осмотрительностью. Мудрость ли подсказала юному менестрелю обходной путь, или нежелание попасться на глаза тем высокородным оболтусам из королевской свиты, кто еще не видел его позора в «ослиной» компании, но юноша свернул с многолюдных улиц в кривые и вонючие переулки. Вместо главных городских ворот они двинулись к северным «крестьянским воротам».
– Почему с нами нет охраны? – спросил Люгер. – Король же говорил взять тридцать солдат в сопровождение…
– Некогда искать три десятка солдат – полдня истратим. Налегке смотаемся туда и обратно, – процедил сквозь зубы недовольный менестрель. – Я не собираюсь с вами до Универума двое суток телепаться. У меня красотка остается в городе, вокруг полно знатных хамов. К ночи ее точно изнасилует какой-нибудь пьяный урод. Так что мы засветло вернуться должны – ясно?
Подтверждая крайнюю решимость, юноша вытащил клинок из ножен на пару ладоней, и вернул обратно. Сталь этого клинка замечательно прочная и упругая выдавала смертоносность оружия, созданного убивать. Но тонкие пальцы молодого человека, скорее подходили ловко перебирать струны лютни, или выкладывать хитроумные карточные пасьянсы. В таких пальцах даже смертельный клинок не выглядел убедительно.
– У меня дурное предчувствие, – пробормотал Люгер.
Наука глумления
Ворота самого мрачного здания в городе окружили полсотни малолеток. Подростки колотили мотыгами по каменной стене тюрьмы, горланили и сквернословили. Банда предвкушала забаву – никому раньше не доводилось глумиться над телом настолько ужасного существа, как мертвый изверг. Праведник Босой снова гулко постучал в железные ворота, и потребовал выдать труп изверга именем короля. Его нижняя челюсть и ухо, пострадавшее от укуса Люгера, были перевязаны платочком, по-юродивому. В зарешеченных провалах окон тюрьмы не было никакого движения.
– А что, дети мои, известно вам о правилах и традициях глумления? – спохватился Босой.
Малолетки глупо лыбились, туго соображая, что новенького выдумал их непредсказуемый вождь.
– Стыдно и скверно, «пахари»! – рассердился Босой. – Вот принесут сейчас извергскую тушу, а как над ней глумиться – вы оказывается ни бум-бум?..
– Как-нибудь надругаемся, – сипло обнадежил подросток постарше, тот, которого менестрель опозорил на площади.
– Не как-нибудь! – подпрыгнул от возмущения Босой. – Учиться, учиться и учиться! Обязан любой воин нравственности!
Створка кованых ворот медленно отворилась с отвратительным скрежетом. Чрево тюрьмы изрыгнуло уродливого надзирателя в кожаном фартуке. Смерив взглядом происходящую суету, он и глазом не повел, а только развернул свиток, и провозгласил королевскую волю, читая по слогам: труп изверга передается для ритуального надругательства жителям города за доблесть и отвагу, выказанную в деле спасения короля от злодейского покушения. Босой слушал, корябая щеку пальцами, под повязкой.
На двух досках, накрытое сверху дерюгой, мертвое тело жуткого существа, вынесли несколько заключенных. Восемь изможденных кандальников, жмурились, ослепленные солнцем. Неуверенно переставляя ноги, они поставили тяжелую ношу перед воротами тюрьмы, и замерли, жадно озираясь по сторонам. От заключенных несло смрадом подземелья. Но даже лишней секунды под солнцем не дал узникам суровый надзиратель. Он дернул за цепь, и щелкнул бичом. Несчастные понурились и, звеня кандалами, один за другим вернулись во мрак тюрьмы.
Бесноватый праведник, резко откинул дерюгу, обнажив четверорукое тело, уже начавшее синеть. Некоторые подростки тайком отвернулись от страха и отвращения.
– Даже короли склоняются перед законом! – осклабился Босой. – Пусть город запомнит, как скромный праведник заставил монарха соблюсти традицию… Вот, только глумиться над извергом мы будем не здесь.
Фанатик обвел замороченную банду торжествующим взглядом. И возвысил голос, чтобы его хорошо услышали жители ближайших домов, тайком наблюдавшие бесчинство легендарного мракобеса из-за занавесок.
– Изверги не прощают городам, где жестко обошлись с телами их воинов. Я не стану подвергать риску белый город Прапор и его жителей. Мы надругаемся в гнезде ереси и лукавства. Мы утащим его в Универум, и там исполним долг чести! Если там армия извергов не оставит камня на камне – так поделом!
– Он тяжелый и воняет, – проворчал сиплый наглец. – А до Универума тащиться долго.
– Так не тебе же тащить, – успокоил Босой. – Где наш быстроногий олень?
Праведник оглянулся, и указал на парнишку, которого он посылал к королю, когда готовился пытать шарлатанов.
– Иди сюда, отрок. Встань-ка сюда! Наденьте упряжь на быстроногого оленя!
Жестокие малолетки тут же бросились обвязывать своего приятеля веревками, как упряжью. Понукая мотыгами, они заставили его волочь мертвую тушу изверга. Четыре раскинутые руки мертвого воина, тряслись по камням мостовой.
– Короля надо было искать долго-долго: пока я жгу колдунов. А ты, дурачок, его сразу нашел. А король мне помешал. А ты, небось радовался, что быстро бегаешь? – назидательно выговаривал Босой, пока шел сбоку от выбивавшегося из сил парнишки. – Ничего, сейчас проучим тебя – бегать ты станешь медленнее, зато соображать – быстрее. Если живой останешься…
Босой не оглянулся ни разу. Мракобес спиной ощущал внимание подглядывавших горожан. Теперь к страху, который он внушал, прибавится еще и почтение – к вечеру в любом кабаке начнут судачить о том, как мудро Босой избавил город от опасности, которую едва не навлекло сумасбродство уродливого и проклятого короля.
