Багровая сторона лица короля буквально почернела от гнева, но молодой Борхард сдержался усилием воли.
– А есть гарантии, если я…. Сделаю это… Высшая сила точно велит объединить армии? – голос короля дрогнул, гнев душил монарха, пресекая его речь.
– Я – лишь песчинка, надеющаяся верно истолковать волю, непостижимую для смертных… – сладко улыбнулся Иерарх.
– Ах, ты, паскудная жаба! Раздавлю… – подался вперед, обезумевший от гнева король.
Рука Борхарда инстинктивно метнулась к оружию, однако ножны клинка висели пустые у него на поясе, король стоял в храме безоружным. Шестеро королевских вассалов, были остановлены при входе в храм. Зато за спиной Иерарха, в полутьме храма угадывались фигуры серых стражников. И судя по положению их рук – этих здоровяков пускали внутрь с оружием.
Борхард сдержал гнев чудовищным усилием воли. А Верховный Иерарх, удовлетворенно проследив за взглядом молодого короля, не собирался останавливаться. Он наклонился, и заговорил вполголоса, уже без всякого смирения.
– Куда ты денешься, мальчишка? Без армии серых воинов вам не справиться. Целовать перстень или погибель… Или умолять извергов принять тебя в рабство. А я полюбуюсь, на каких условиях они согласятся, после надругательства, которое придурок Босой учинит над телом их лазутчика.
Унизительную отповедь, Иерарх проговаривал, как ни в чем не бывало. Выражение лица Иерарха оставалось возвышенным. Для окружающих, беседа выглядела так, будто главное духовное лицо страны дает мудрое напутствие монарху, и благословляет его на государственные дела.
– И насчет твоего юного похабника – менестреля. Преподать урок ему надо. Хорошо бы кастрировать, чтобы присмирел?.. Дерзости, которые он вытворяет со своей девкой, неприемлемы. Это будет важный знак всем знатным вельможам, чье достоинство он оскорбил: бароны оценят строгость короля, и охотнее дадут свои армии. Это необходимо в интересах страны…
Иерарх настолько увлекся процессом унижения гордого врага, что не удержался, и последние фразы бросил победно, чуть ли ни в полный голос.
– Юный наглец сам должен понять – сколько пользы стране принесет его скромная жертва. Кастрированный шут сможет веселить и дальше – так еще смешнее, не правда ли?.. Пришли мне его гениталии, как приглашение к ритуалу!
Борхард нашел силы выслушать до конца ядовитые условия Иерарха. Даже мускул не шелохнулся на лице молодого короля. Он спросил сквозь зубы.
– А ты не боишься, вдруг я без тебя сумею победить извергов? Вдруг я вернусь отплатить за унижение?
Дородное морщинистое лицо Иерарха расплылось в торжествующей улыбке.
– Ты вернешься благодарить меня за мудрый совет. Я не унизить хочу, а испытать: насколько стал королем молодой Борхард? Пойдет ли он на все, ради спасения страны? Только великий кроль способен жертвовать гордыней ради великой цели. А сейчас улыбнись и иди, расскажи вельможам, как успешно ты провел переговоры. Мы ведь почти поладили. А мне позволь дальше молить высшую силу о подмоге!
Обратные шаги, удаляющегося короля еще раздавались в пространстве храма, когда Иерарх напутствовал Борхарда во весь голос, уже не скрывая издевки.
– Страна глядит на тебя с надеждой, повелитель!
На улице, жмурясь от яркого солнца, король выхватил свой клинок из охапки оружия, дожидавшегося в каменной ванне.
– Как они там дышат этими вонючими испарениями!? – выругался Борхард пытаясь вставить клинок в ножны.
Но рука короля дрожала, и острие клинка никак не попадало в узкое отверстие. Нормальная половина лица монарха покраснела до багровости. Ничего хорошего сдавленная ярость короля не сулила.
– Несчастная страна, когда у правителей мелкие душонки! – прорычал король.
Наконец, Борхард не выдержал, от досады швырнул стальной шлем на камни мостовой, рассек воздух обнаженным клинком, и простонал:
– Хочу кого-нибудь убить!
Начальник охраны Гаваж на всякий случай загородил плечом в доспехах гонца, который привез дурную весть, от взбешенного короля.
– Обратно! – крикнул Борхард, вскочил на коня, опережая свиту, и кавалеристов.
Бешеным галопом король снова ворвался на площадь. Под копыта его коня попал случайный горожанин, слишком увлеченно глазевший на казнь. Не глядя, как несчастный кубарем покатился, словно мешок переломанных костей, король соскочил с коня прямо на эшафот.
Там, сжигаемый заживо предатель, надсадным воем оглушал собравшихся на площади. Откинув со лба прилипшие волосы, король шагнул к эшафоту и одним взмахом отсек голову обезумевшему от боли смертнику. Вой прервался. Над площадью пронесся гул разочарования.
Король обернулся к подданным, и гневно крикнул:
– Хватит наслаждаться бессмысленной жестокостью! Нет времени на соблюдение безумных традиций… Надо защищать страну от извергов!
Народ топтался в ожидании, еще не веря, что его так быстро лишили зрелища.
– Проклятый король, – ворчали горожане.
Но королю было плевать на их недовольство. Клинок, исполнивший свою страшную функцию, Борхард загнал в ножны коротким движением, и кивком подозвал Гаважа.
– Думаю, Иерарх хочет договориться с извергами за нашей спиной. Присмотри за улицами вокруг храма, и, если он задумает отправить извергам парламентеров по духовной линии – чтобы они не ушли далеко от города… – попросил король.
– Есть хоть какой-то шанс, что армия Иерарха будет с нами? – поинтересовался начальник охраны.
– Иерарх назвал омерзительно подлую цену… Уверенный, что я никогда не решусь ее заплатить. Жирный урод недооценивает, на что я способен… Посмотрим, – недобро усмехнулся король багровой половиной лица.
Мотыги ярости
Погром Универума быстро распространялся по этажам учебных корпусов. Звенело разбитое стекло. Дикий хохот метался в аудиториях наверху. Внизу громыхал перестук мотыг по каменной брусчатке, и вопли Босого.
– Ересь – в костер!
Малолетки входили во вкус бесчинства. По двору Универума они гоняли преподавателей. Мотыгами придавая бодрости неповоротливым профессорам. А сверху из окон гогочущие школяры, в отместку деспотичным учителям, целились в них книгами. Увесистые книги шлепались на землю, часто отскочив от головы ученого.
Тяжелые двери в подвал библиотеки стояли распахнутыми. Погром спугнул оттуда архивариусов, и разогнал зубрил, корпевших над учебниками, а охраны здесь никогда и не было. До ворот хранилища оставался всего десяток шагов. Но чтобы их преодолеть, требовалось оторваться от стены, за которой прятались шарлатаны и, в открытую, пересечь участок двора. А звуки, вылетавшие из-за угла, вжимали шарлатанов в стену. Там мог быть Босой. Выбежав наугад, в хаосе погрома, можно было нарваться на что угодно. Шарлатаны страшились даже выглянуть за угол.
