– Падла какая-то, донесла на нашего капитана. Прикинь, героя Амаронского перешейка – на кичу, за пару перчаток!.. Где справедливость?..
– Где эта падла?! Пику в глаз! – загомонили злые каторжники. – Надо отбить капитана!
Разведчик дал штрафникам повозмущаться. Сам, тем временем, прощупал опытным взглядом оттопыренные чужим барахлом карманы икающих от сытости злодеев, и презрительно хмыкнул.
– Не выгорит, – осклабился разведчик. – Серых целая сотня. А капитану разве худо посидеть, пока в стране заварушка? На казенных харчах? За одно научится за базар отвечать: кто ссученный, кто – крыса…
– Чего? – подозрительно уставился громила-каторжник.
– В смысле – наш Глок и в тюрьме в авторитете будет. Сюда смотри… – перебил разведчик.
Он выудил из кармана небольшой кошелек, раскрыл его, и показал штрафникам золотые монеты. Те изумленно уставились на редкую добычу. Но как только интерес вспыхнул в глазах штрафников, разведчик затянул ремешки кошеля, сунул его за пазуху, и начал толковать про дельце, за которое готов заплатить серьезный тип из свиты короля.
Разведчик упрятал кошелек в самый дальний внутренний карман, где уже лежал королевский перстень с темным камнем, стоивший баснословных денег, но только в землях, на которые не распространялась власть Борхарда Проклятого. Не прекращая рассказывать, разведчик удалялся от площади. Злодеи невольно двинулись за новым лидером, чтобы не упустить ни слова.
По лезвию мечты
Пока Верховный Иерарх ради защиты города готовил большую жертву, молодой король Борхард строил оборону на подступах к Прапору. Горожан согнали рыть укрепления: волчьи ямы в полях, чтобы туда проваливались гиены. В землю втыкали колья, острием навстречу врагу. Немногие верили в действенность этих первобытных ловушек. Но заняв горожан насильственным трудом, удалось хотя бы погасить панику.
Молодой король наблюдал за строительством с вершины холма. Рядом с его походным креслом расстелили роскошные гобелены, с вытканными сценами рыцарских походов, обычно украшавшие большой зал ратуши. Но в это утро на драгоценных гобеленах был накрыт завтрак для короля. В ожидании нашествия извергов люди перестали заботиться о сохранности редчайших предметов искусства. На гобеленах стояли вазы с фруктами, на блюдах были нарезаны ветчина, хлеб и сыр. Специальный паж отгонял мух, привлеченных королевским завтраком в отличие от самого короля, который не притрагивался к еде.
Борхард мрачно смотрел на менестреля, стоявшего перед ним на коленях, опустив голову, без клинка, и без шляпы. Юношу схватили утром подручные Гаважа по приказу короля. Как опозоренного изменника, со связанными руками его везли по улицам на допрос.
Измена крылась в том, что менестрель вчера так и не доехал до короля. В разгаре панической ночи юноша метался по городу, в поисках своей танцовщицы. Каким-то чудом разыскал табор в сжимающемся кольце патрулей. Было ясно, как только чужаков-артистов схватят – разбираться никто не станет, их сразу принесут в жертву. Жизнь и смерть комедиантов разделяли считанные минуты. Поэтому менестрель бросился выводить их из города. А когда вывел…
Он не смог устоять перед уговорами танцовщицы остаться хотя бы на полчасика. Таким счастьем сияли глаза Беретты, такой нежностью… И стоило им сделать шаг за занавеску, отделявшую от костра, его соскучившаяся возлюбленная обхватила юношу с такой ненасытностью, что он забыл обо всем на земле. Когда менестрель проснулся, голова спящей танцовщицы покоилась на его плече. Лица красотки не было видно, под рассыпавшейся гривой ее черных, курчавых волос. Вокруг сияло утро, а менестреля грубо схватили, и тащили из постели руки суровых стражей, посланных Гаважем.
– Повелитель! Дай умереть за тебя! – воскликнул менестрель, сгорая от стыда.
– Умереть!? – Борхард презрительно ухмыльнулся. – Такое право еще заслужить надо. Думаешь шуточками отделаться как всегда? Пусть король один покроет себя позором ради серой армии, пока ты зубоскалишь с девкой?! Не знаешь, какой сюрприз тебя ждет. Погоди, я еще заставлю тебя над этим пошутить… Непременно заставлю!
Немного в стороне лейб-медик давил зевоту. Его подняли в начале ночи, ради многочасовой езды по улицам Прапора, в арьергарде гвардейцев короля. Велено было иметь при себе инструменты для ампутаций, но лекарь на всякий случай прихватил и микстуры, и лезвия для кровопускания. Не выспавшийся лекарь испугался, как бы зевоту не приняли за демонстрацию недовольства, и взялся полировать тряпочкой свой походный сундучок, изображая усердие.
Борхард Проклятый отвернулся. Король знал, что наскоро вырытые укрепления не спасут от извергов, если к его армии не присоединится серая армия Верховного Иерарха. Но оскорбленный на пиру духовный лидер страны хотел неприемлемую цену за такой союз: в ней кастрация «дерзкого шута» – лишь первый шаг к позорящей короля сделке. Молодой король не представлял, как устоять под натиском полчищ извергов без серой армии Иерарха. Но Борхард медлил отдать безжалостный приказ искалечить безалаберного фаворита. Время уходило, и король злился на себя за колебания.
Король обернулся на шум. Стражники отпихивали алебардами шарлатанов, настойчиво прорывавшихся к королю. Борхард небрежным жестом велел их пропустить, и мысленно выругался, заподозрив себя, что просто цепляется за любую отсрочку, лишь бы не принимать ненавистного решения.
Шарлатанов подвели к королю мимо гобелена, на котором с удивительным искусством были вытканы горы на фоне голубого неба. Люгер невольно бросил взгляд на картину. В гору поднимались конные рыцари. Куда они направляются было не ясно – выше изображение было заставлено вазами с фруктами.
– Мимо таких же гор мы ехали в Универум… – шептал Узи. – Только не признавайся, что чудо не готово. Лучше скажи, что мы вот-вот научимся сводить родимые пятна!.. Говори: «Все будет хорошо повелитель»!.. – спохватился маленький вахлак, заметив, что король оборачивается.
Борхард смерил шарлатанов тяжелым взглядом.
– Ну, где ваше чудо?! Все сроки прошли! – поинтересовался король.
– Еще немного времени, повелитель! Я почти все придумал! – бросился объяснять Люгер. – Надо только немного времени! И угля побольше!
– Времени!.. – вскочил Борхард, и в бешенстве пнул ногой вазу с фруктами.
Спелые, румяные яблоки и оранжевые апельсины раскатились далеко вниз по холму, гроздья сладкого винограда шлепнулись на землю ближе.
– Откуда время?! – гневно заорал король, расхаживая по гобелену. – Ты что, тупой!?.. Завтра армия извергов будет под стенами города! Вечером Иерарх затевает большую жертву. Грешникам начнут рубить головы. А знаешь, какой пакости он добивается от короля?!.. А иначе не защитить город!
Борхард не сказал, какое унижение требует от короля Верховный Иерарх, но, снова представил мысленно. И в гневе пнул блюдо с ветчиной, тонкие ломтики которой рассыпались вокруг гобеленов, словно листья осенью.
Менестрелю доводилось видеть Борхарда в гневе, но не в таком. Раскаяние терзало сердце провинившегося соратника короля.
