– Размножение говоришь… Жертвуют… – пробормотал король.
«Проклятый» король Борхард пришел в себя после оцепенения, в которое невольно впало большинство людей, при виде немыслимой силы извергов, колыхавшейся на том берегу. Они накапливались, не делая попытки переправиться.
Король взглянул на Люгера, и спросил:
– Какое оружие способно пробить их доспехи?.. Как вообще убивать этих тварей?
– Металл! Надо выковать особый металл, – бросился объяснять Люгер. – Нужны стрелы короткие, как большой гвоздь, из металла тверже доспехов. Длинная стрела с оперением, даже пробив доспех, застрянет в нем. Нужны стрелометы, гораздо мощнее обычного лука, чтобы поражать извергов на расстоянии. Натягивать тетиву вручную у лучника не хватит сил, значит, надо изобрести натяжные устройства с рычагами, чтобы их крутить, накапливая энергию для выстрела.
– И где взять это чудо-оружие? У моей армии нет с собой даже еды! Все брошено на том берегу.
– О металле, никто в мире не знает больше секретов, чем вахлаки, селение которых в двух днях пути вниз по реке. Их кузнецы копили знания поколениями. Если вахлаки согласятся, они способны выковать стрелы… Только на это требуется время, как можно больше…
– Но как только мы отойдем от брода – армия извергов переправится беспрепятственно. Они погонятся за нами, и настигнут!.. – возразил «проклятый» король сам себе.
Но выражение его лица не оставляло сомнений – Борхард уже принял решение. Не дать извергам переправиться как можно дольше, а потом внезапно оторваться – иного пути к спасению у армии людей не оставалось. Как это сделать – королю предстояло думать теперь каждую минуту.
Шарлатану тоже было над чем подумать. Чтобы спастись мало было изобрести небывало прочный сплав металла, или механические устройства для заряжания стреломета небывалой мощности. Еще предстояло ежеминутно прятать девушку в голодной толпе солдатни и мародеров. И как не погибнуть самим – думать об этом предстояло быстро и безошибочно.
Кровавое начало Похода Справедливости не оставляло сомнений. С этого дня любая ошибка шарлатана будет оплачена новой кровью, бесконечной кровью, остановить которую не под силу всем снадобьям мира.
Чертополох
Пламя сменило цвет с алого, на слепящий бледно-желтый. Огонь в тигле уже не гудел, а истошно завывал. Черные тени плясали на стенах кузницы. Люгер прикрыл глаза ладонью, но ее сразу опалило нестерпимым жаром.
– Как ты раскаляешь жидкую сталь до такой температуры? – спросил Люгер у кузнеца-вахлака.
– Сатана нашептал секрет моему дедушке, – отшутился кузнец, оскалив крупные ровные зубы. – Сатане бы понравилось!..
Вахлак протянул шарлатану закопченное дочерна стеклышко, предлагая смотреть на огонь сквозь него. Огонь заглушал все звуки в кузнице противоестественным воем так, что Люгер не услышал слов кузнеца, а скорее прочитал по губам.
Люгер не спал уже вторую ночь. Шарлатан плохо соображал от недосыпа, но было ясно, что в этой кузнице дела шли как надо.
В следующей мастерской сотня толстых и коротких стрел остывала, разложенная на верстаках. Горячий воздух колыхался над россыпью этих пышущих жаром «гвоздей».
– Сколько успели закалить? – спросил Люгер у бородатого вахлака постарше, лихо командовавшего шустрыми подмастерьями, что есть мочи колотившими молотками по соседству.
– Две тысячи сто шестнадцать, – ответил мастер.
– Почему так мало?!.. – Люгер стараясь перекричать стук молотков.
– А кривые стрелы не хочешь?!.. – возмутился бородатый вахлак. – В такой спешке закаляем, каждую третью стрелу ведет вкось. Отбраковываю сам…
– Договаривались три тысячи сделать?! Успеете до утра?
– Вряд ли. Две с половиной наберется, а больше никак…
Люгер вышел из кузниц, и вдохнул свежий ночной воздух. После слепящего пламени в черноте ночи было не видно ни зги. Люгер стоял, чтобы глаза привыкли, и уже начал различать россыпь звезд на безоблачном небе. Надо было идти к следующим мастерским, где сутками без перерыва, лучшие мастера-вахлаки ковали из особого металла упругие плечи для небывалых стрелометов.
Но шарлатан услышал неподалеку вопли пьяной солдатни. Бывалые ветераны жестоко насмехалась над молодым новобранцем, выведав, что тот еще девственник. Злыми насмешками воины коротали время до утра перед битвой с извергами. Они ждали смерти, уверенные, что не переживут завтрашний день
– Малыш Чезэ отправится на тот свет, ни разу не макнув свою пиписку в бабью дыру!.. – дико хохотал грубый мужской голос. – Прикинь, бог войны его там спросит: ну, сколько баб ты обрюхатил, или хотя бы отодрал?.. А наш малыш так скромненько, тонким голосом: «Ни одной!..»
Над шуткой заржало несколько голосов.
– А бог грозно: «Почему ни единой не вдул»? «Так в первом же бою изверг зарезал, а до того мы драпали голодные, и дристали». «А вахлачек чего не е… в деревне? Они крепкие были?» «Так, король запретил»…
– Может, мы завтра не погибнем? Борхард готовит какое-то особое оружие… – запальчиво возразил молодой голос. Новобранцу очень хотелось переменить щекотливую тему разговора.
Сразу наступила пауза. Словно молодой ляпнул неприличное. Глупое и досадное до такой степени, что прозвучало оскорбительно для окружающих.
– Видишь ли, сынок, – презрительно сплюнул в темноте невидимый оратор. – В битве с извергами, да еще на их земле, и шестикратного превосходства над этими тварями мало для победы. А у нас вообще нет превосходства. Против каждого нашего бойца выйдет четверорукий убийца, закованный в латы. Это верная смерть. Чудес не бывает. Самому вогнать себе клинок под пятое ребро – так же надежно…
– Их даже больше чем нас, когда в строю такие сопляки, как Чезэ – считай пустое место! – в новом голосе слышались блатные интонации каторжника-штрафника. – Короче, если ты в последнюю ночь жизни бабу не попробуешь – мы сами тебя оприходуем. Должна же от него быть хоть какая-то польза?..
И голоса опять заржали недобро.
– Но, где же я найду бабу, – со слезой в голосе взвыл новобранец.
– А я тебя научу сынок, – подначивал бывалый каторжник. – Видал у любимых колдунов нашего короля, возле костра греется старая карга? Осчастливь ее – и будет тебе от пацанов уважуха! А что? Она понимает, что в последний раз, и так даст, что яйчата лопнут. Не смотри, что горбатая и сморщенная!
Разгоряченные хмелем ветераны загоготали, спасаясь от тоски скорой смерти, единственным доступным им средством – злым юмором.
Люгер не стал дослушивать препирательства солдатни. Дела у армии шли хуже некуда. Солдаты голодали. Из-за спешного бегства обозы побросали еще на переправе. И первые сутки противостояния, воины смотрели через реку на телеги с продовольствием, вокруг которых расположились изверги, а сами от голода ловили улиток и лягушек в камышовых зарослях.
