Но вместо того, чтобы бежать, маленький горбонос встал, как вкопанный у самого бортика угольного ящика. Узи выудил оттуда стреломет, и отбежал в сторону, всем видом показывая, что один не уйдет, и не подчинится своему мэтру. Снаружи раздавались голоса. Возвращалась охрана. Люгер попытался отнять громоздкое оружие из рук подмастерья, но Узи вцепился в приклад с упорством отчаянной дворняги. Горбоноса охватил тот же ступор, как когда он раскачивался на стене, боясь прыгнуть вниз на перепончатых крыльях.
– Я вахлак, – упрямо пробормотал горбонос. – Стреломет надо спрятать между деталей разобранной кузни. Я смогу объяснить кузнецам, а вы – нет…
Люгер вырвал стреломет, и хотел бросить обратно в ящик. Но было уже поздно. Двери кузни распахнулись. Внутрь зашло несколько охранников с факелами, присланные следить за разборкой печей, горна и верстаков. Люгер незаметно и как можно тише прислонил оружие к задней стенке печи.
– Когда-нибудь, король сделает ошибку. Дай мне силы не упустить этот момент, – тихо взмолился Люгер, подняв глаза вверх.
– Все. Делаем вид, что работаем, – пробормотал обескураженный Узи.
И, чтобы слова не разошлись с делом, маленький горбонос схватил валяющуюся кувалду, и демонстрируя невероятное усилие, попытался поднять ее, чтобы стукнуть по крышке печи.
Дорога в ад
Шанс подобраться к королю на расстояние выстрела представился не скоро. Армия заходила все дальше вглубь великой пустыни. Сначала под ногами воинов тянулась россыпь черных и красноватых камней, насколько хватало глаз. Дальше камни заметал песок, и ноги принялись увязать в горячих барханах. Солдаты, порвавшие обувь об острые камни, чтобы не жгло ступни, начали обматывать их обрывками камзолов. А злой ветер, завихряясь в маленькие смерчи, швырял горсти песка в пересохшие рты.
– Хуже, чем в аду… – отплевывались солдаты.
Первый день за уходящей армией еще виднелся дым погубленного селения вахлаков, и кровавое похмелье делало вояк смурными. Запах пожарища возвращал обрывки памяти о ночных зверствах, учиненных над вахлачками по пьяни, и победителям тошно было смотреть друг на друга.
Шарлатаны не жалели угнетенных солдат, бредущих с ними в одной колонне. Люгер надеялся, что пустыня измотает вояк, лишь бы у них не возникло желания покуситься на тело Беретты. Танцовщица правила повозкой, заваленной радужными доспехами извергов.
Трофейные панцирные доспехи обладали удивительным свойством: они отражали лучи солнца, и не нагревались в пустыне, где обычные железные латы накалялись, как сковороды. Прознав об этом, знатные рыцари возжелали быстрее заменить латы на своих доспехах радужными пластинами, и перессорились за очередность. Попавших в рабство кузнецов-вахлаков заставляли непрерывно пилить трофейные доспехи, и крепить радужные пластины на бока рыцарей. Кузнецы с ногами, зажатыми в тяжелых колодках, выбивались из сил в той же телеге.
А над шарлатанами витала незримая угроза: в любую минуту король мог вызвать Люгера для отчета – как движется работа над зельем. Правдоподобных ответов у лже-чудотворца не было. На их счастье, за два дня пути, король так и не выбрал удобного момента для допроса.
Шел третий день, когда Люгер заметил, что король направил своего коня на верхушку огромной дюны, возвышавшейся по ходу изнывающей от жажды армии. Копыта королевского жеребца вязли в песке, конь упрямо выгибал шею, но Борхард загнал его на самый верх дюны, и смотрел оттуда вдаль, приложив ладонь к бровям. Армия, двигавшаяся мимо дюны, нескладно приветствовала своего короля.
Люгер едва заметно кивнул, шедшему рядом Узи.
– Сейчас!
Король был совсем один наверху. Среди пустыни Борхард чувствовал себя в безопасности. Не надевал доспехов, и вся армия завидовала королевской легкой белой шелковой рубашке, рядом с которой багровое пятно на лице «проклятого» монарха выглядело почти черным.
– Мэтр, умоляю, не надо! Вспомните, как страшно казнят цареубийц! – задрожал Узи. – Не обрекайте себя на жесточайшую смерть, изобретенную людьми…
Цареубийц карали самой подлой казнью, изобретенной человечеством -сожжением у столба на длинной цепи. Особая жестокость казни состояла в том, что пятясь от нестерпимого жара, отодвигаясь и натягивая цепь, приговоренный только продлевал муки, обрекая себя дольше поджариваться на медленном огне. Люгер знал это, но гнал из памяти видение жара пламени.
Глядя на непреклонность главаря, подмастерье шарлатана начал беззвучно читать молитву.
Борхард на дюне спешился, расстелил на песке карту, и принялся ее изучать, поглядывая вдаль. Колонна, в которой брели шарлатаны, должна была вот-вот поравняться с дюной…
– Узи, надо всех отвлечь! Что бы придумать? – простонал Люгер, оглядываясь по сторонам.
Но вокруг были только миражи пустыни – марево раскаленного воздуха, колыхавшегося вдалеке, словно жидкость.
– Вода… – прошептал Люгер. – Искушение водой…
Узи задрожал всем телом. Зажмурился, набрал побольше воздуха, и завопил.
– Вода! Наконец-то вода! Дошли!..
Маленький шарлатан побежал в сторону, увязая в песке. Туда, где воздух над пустыней колыхался, словно жидкость.
– Вода!.. Вода! – подхватили вокруг хриплые голоса.
Измученные жарой воины поверили в обман зрения, и устремились вперед, туда, где казалось, перекатывались волны. В тщетной надежде, солдаты бежали, отталкивая друг друга, каждый старался первым достичь иллюзорной кромки воды. И даже те, кто сомневался – побежали, в конце концов, понадеявшись, что столько людей разом не могут ошибиться.
У Люгера было всего несколько секунд, пока армия бежит, не оглядываясь, и все глаза устремлены только в одну сторону. Шарлатан запустил руку на дно повозки, набитой радужными доспехами. Закованные в колодки вахлаки мгновенно поняли его намерение, и приподняли гору доспехов, Люгер нашарил спрятанный под ними стреломет. Шарлатан подхватил грозное оружие, и побежал в обход дюны, закрывая стреломет всем телом. Лже-чудотворец торопился укрыться за барханами, раньше, чем обман зрения раскроется, и обозленные солдаты двинутся обратно в свои колонны. Люгер бежал, пригибаясь: его ноги вязли в песке, а громоздкое оружие колотило по коленям. Сделав последний рывок, шарлатан плюхнулся животом на песок. Люгер не знал, удалось ли ему достичь «слепой зоны», и не сразу рискнул поднять голову, чтобы осмотреться.
Дюна загородила его от армии. Короля, сидевшего наверху, тоже снизу не было видно.
Люгер никогда сам не заряжал стреломет. Шарлатан достал свою единственную стрелу, спрятанную в подкладке балахона. Ее увесистое продолговатое тело он аккуратно положил рядом на песок. Страха близкой и ужасной смерти, на которую обрекут убийцу короля, Люгер не ощущал. Его терзал другой страх: сделать что-то не так, испортить единственный шанс глупой ошибкой. У Люгера тряслись руки. «Ты не убийца, ты – придумщик, ты взялся не за свое дело», – подленько верещал голосок сомнения внутри.
