Но одна дурная овца помчалась обратно, вглубь города, тряся задом и перепрыгивая трупы. Лишь тот, кто знал, что спрятано в глубине ее шерсти мог заметить мелькнувшую ручонку крошки-изверга. Ее обхватывала зеленая блестящая повязка. Этот малыш единственный из выводка, когда-нибудь окажется способен к размножению.
Беретта ринулась за перепуганным животным. Люгер – за ними. Шарлатан догнал танцовщицу уже на соседней улочке. Девушка настигла овцу, и крепко ухватила за шерсть на холке.
Они уже могли вернуться, когда Люгер заметил Арминия, прикованного длинной цепью к столбу во дворе храма орлов. Костер для ужасающей казни из дров, обломков мебели и горючего хлама, был сложен, но еще не подожжен. Виднелась очередь из горожан, которых согнали во двор храма малолетки Босого. Жителей побежденного города заставляли по очереди плевать в обреченного мэра, называя его «предателем рода человеческого».
Люгер замер при виде глумления над Арминием. Но колебание шарлатана, длилось всего лишь миг. Он обернулся к Беретте.
– Спасай извергчонка. Бегите вместе с Узи. В пустыню, как можно дальше. Возьми мою воду, – велел Люгер, расстегивая мантию, и вытаскивая спрятанный под ней рюкзак. – Поторопись…
– А ты? – всполошилась Беретта.
– Я не могу сбежать, когда Арминия ждет такая смерть, – выдохнул Люгер. – У меня осталась кислота. Она разъест железные цепи. Я спасу его, или помогу умереть быстро.
– Не вздумай! Тебя к нему близко не подпустят!
– Ошибаешься. Я встану в очередь плюющих, никто и не подумает меня останавливать… Быстрее, спасай извергчонка.
Шарлатан подтолкнул Беретту в сторону городских ворот. А сам зашагал к храму.
Присоединившись к скорбной очереди, Люгер исподтишка осматривался. Вокруг него жители оккупированного города стыдились поднять глаза. Многие тайком плакали, задыхаясь от кошмара, во тьму которого погружались останки Города Орлов. Тех, кто уже успел исполнить приказание воинов справедливости, с площади не отпускали – они должны были еще увидеть казнь. Несчастные стояли сами, как оплеванные, измученные страхом и позором. Глумление шло к концу. Босому подали зажженный факел. Бесноватый праведник мог поднести его к костру в любой момент.
Очередь двигалась к Арминию медленно. Кто-то тронул Люгера за руку. Шарлатан обернулся, и похолодел. На него смотрели дерзкие глаза Беретты. Девушка вернулась, и пристроилась в очередь рядом с ним.
– А как ты хотел?.. Погибнуть в одиночку? Хрена с два! – прошипела гневно танцовщица. – Один ты не справишься. Узи уводит наших «брюхатых» овечек.
– Не смей! – Люгер захлебнулся возмущением. – Пошла отсюда, быстро!
– Ага. Бегом побежала, – кротко согласилась Беретта. – Туда смотри, только незаметно…
Беретта кивнула немного вверх. Над двором храма тянулся шнур, натянутый между Башней Мудрецов и Башней Орлов, на высоте примерно третьего этажа.
– Угадай, за что сироту и беспризорницу взяли в бродячий цирк?.. Девчонкой я не умела танцевать, зато лучше всех ходила по канату. Я их отвлеку…
Шнур предназначался для удобства жрецов, наделенных высокой честью кормления благородных птиц. По нему утрами на Башню Орлов подавали корзины с мясом. Шнур был отшлифован до блеска долгими годами и многими тысячами проехавших рукояток тяжелых корзин.
– Не вздумай! Это же не канат. Шнур слишком тонкий. Ты поскользнешься!
Люгер попытался удержать девушку. Но танцовщица ускользнула ловко и грациозно, успев шепнуть:
– Жги цепь кислотой, как только вся площадь уставится на меня! Не раньше!
Тем временем Босой с факелом руке, больше не в силах был оттягивать ожидание чужой боли. Фанатик нетерпеливо поднес огонь к костру. Первые рыжие искры пламени заплясали, потрескивая и разрастаясь. Арминий не смотрел на огонь. Израненный и оплеванный, мэр побежденного города, набирался мужества, для последнего в жизни, ужасного испытания.
Обреченный Арминий не спускал глаз, с крыш любимого города. С темнеющего неба над ним и последних орлов, все еще кружащих вокруг башни с тоскливым клекотом. Он был прикован к столбу за одну руку, такой способ максимально продлял мучения, позволяя обреченному отодвинуться от нестерпимого огня немного дальше.
Огонь разгорался. Очередь плюющих ощутила нарастающий жар, запричитала и двинулась быстрее. Подневольные горожане, не поднимая голов, плевали мимо Арминия, или всего лишь ему на ноги, успевая пробормотать «прости» или «прощай». Люгер стискивал под мантией склянку с кислотой. С каждым шагом он подходил все ближе.
Босой не спускал глаз, подернутых сладострастием мучителя, с лица мэра, ожидая, когда же оно исказится гримасами паники и воплями боли. Охваченный предвкушением, бесноватый праведник не замечал ничего вокруг. Он узнал Люгера только в самый последний момент. Странное явление шарлатана в очереди плюющих, что-то значило, но необходимость думать об этом, ломала долгожданное наслаждение мракобеса.
Босой заметил, как мэр Арминий вдруг перестал рассеянно озирать небо, а удивленно смотрит вверх, но уже в одну конкретную точку. На зыбком шнуре над площадью балансировала девушка в зеленом платье. Босой еще не успел поднять глаз туда же, когда сверху раздался дерзкий крик.
– Эй, придурки! Не на то уставились!
Шнур и пламя
Все, кто был на площади, задрали головы. Беретта осторожно двигалась по скользкому шнуру к Башне Орлов, широко расставив руки, стискивая в каждой по зажженному факелу, которые стащила где-то. Танцовщица медленно переступала ногами. Отблески огня плясали на ее лице. Солдаты, малолетки, горожане изумленно восклицали, не спуская с девушки глаз.
Люгер воспользовался секундой всеобщего замешательства и шагнул к Арминию, оттеснив стоявших в очереди. Кислоты в склянке у Люгера оставалось мало, прожечь толстые кольца кандалов ее могло не хватить. Шарлатан стиснул ладонь мэра, и поднял его руку. Длинная цепь зазвенела. Ее соорудили наспех, как попало. Слабое звено болталось у самой руки. И тут их обдавало жаром от разгорающегося костра.
– Не шевелись! Я прожгу железо кислотой, – прошептал Люгер пораженному Арминию, и осторожно плеснул кислотой на кривое звено в цепи.
Кислота зашипела, запузырилась. Но Люгер поосторожничал, боясь ранить руку, и плеснул мало. Химическая реакция покоробила металл, но не разъела насквозь.
– Плесни туда, где цепь раскалилась! – подсказал Арминий. – Быстрее пойдет.
Люгер нагнулся, и прикрываясь ладонью от жара, опустошил склянку на раскаленное звено цепи, ближе к костру. Кислота жадно вгрызлась в металл, но ей требовалось время, чтобы прожечь его. Огонь костра уже становился невыносим. Арминий инстинктивно отступил на шаг, зазвенев цепью. Долгожданный звук долетел до ушей Босого. Бесноватый праведник обернулся, но между ним и Арминием уже пылал слепящий огонь, мешая видеть, как должен корчится «предатель рода человеческого».
