– Это жестоко – мазать таким женщину.
– Ничего, – отмахнулся Джейк. – Может, у нее от аромата мозги прочистятся, покажет своему мужу, как всякую дрянь покупать. Ну что, отдаем за два?
– Бери три.
– Спасибо, сэр, да пребудет с вами здоровье и молодость, – Джейк закрыл жестянку и старательно замотал попавшимся под руку старым чулком. – А лупу возьмете? Отдам всего за доллар.
– Она точно та самая?
– Сэр, – Д.Э. прижал к груди руки, – разве я могу врать своему лучшему другу? Так и быть, вместе с лупой отдам нож, которым мистер Бредфорд резал Ту Самую индейку на Первом Дне Благодарения. Это подарок. Он немного ржавый, да, но ведь прошло много лет.
Дюк повертел в руках обыкновенный кухонный нож.
– А в краске он почему? Да еще в зеленой.
– Ох, мэм, эти фермеры, они ведь понятия не имеют, что у них в руках. Варвары, дикие варвары! Размешивать краску для забора Тем Самым Ножом! Мне едва удалось его выкупить.
– Что же я буду с ним делать, молодой головорез?
– Во-первых, это память предков. Его можно беречь и передавать по наследству. Его можно будет продать известному музею. И, разумеется, мэм, если его почистить, то вы сможете резать им индейку. Тем же самым ножом, с которого эта великая традиция началась. Ну, и потом: это подарок.
– На тебе деньги, языкастый молодой человек. И да пребудет с тобой удача, чтобы не попался на своих сказках.
– Премного благодарен, мэм. Библию, принадлежащую самому мистеру Вашингтону, я вам принесу в следующий раз.
Дюк, понадеявшийся перестать смеяться, захрюкал.
– Там есть пометки, – сообщил Джейк и продемонстрировал обтерханную Библию, которую вынул из мешка.
Компаньон сделал серьезное лицо и всплеснул руками.
– Чьи же они?
Д.Э. полистал Библию.
– Самого президента. Если внимательно их рассмотреть, то можно понять, чем руководствовался мистер Вашингтон, когда писал Конституцию нашей великой страны.
– Господи Боже. Чем же он руководствовался?
– Этой самой Библией, мэм.
– А точнее?
– Законы Божьи, мэм, внесены мистером Вашингтоном в нашу Конституцию.
– Как трогательно!
– И всего два доллара. Можете потрогать реликвию.
– Ну-ка, дай посмотреть… так это же пометки священника! Какой-нибудь пастор, наверное, для проповеди пометил!
– Смотря кого называть пастором. Видите надпись? Она слегка размазалась от сырости, но вот я, к примеру, вижу совершенно отчетливо: «Дорогому Джорджу от Авраама».
М.Р. Маллоу смеялся, смеялся и понял, что спит, только, когда ему приснились стихи:
Как-то юная красотка
На полянке танцевала,
До канавки доскакавши
Ногу там подобрала.
С деревянною ногою
Обошла она полсвета,
В путь отправилась красотка
Ногу Сильверу вернуть…
Глава двадцать шестая, в которой совсем не все благополучно
Д.Э. Саммерс полюбовался на себя в витрину магазина одежды. Сначала в фас, потом в профиль, и, наконец, повернувшись спиной.
– Надо бы нам, компаньон, прибарахлиться, – задумчиво сообщил он, и подергал жилет в надежде прикрыть дивные скелеты.
– А то экспонаты из нашего заведения какие-то, – поддержал М.Р. Маллоу. – Экстравагантный костюм, сэр – признак недалекого ума. Таким типам и похвастаться больше нечем.
Два приличных костюма, которые приобрели двое джентльменов, в точности повторяли десятки и сотни таких же от Манхэттена в Нью-Йорке до Вебстер-стрит в Сан-Хосе.
– Сэр, – бодро сказал Дюк, – завтра к доктору Брауну.
Праздник был испорчен. М.Р. Маллоу смотрел в глаза компаньону, для чего пришлось задрать подбородок, и старался не моргать.
Джейк ничего не ответил.
– Раньше доберемся, – Дюк отпихнул подальше мешок с источающими запах нафталина экспонатами и полез в катафалк, – раньше будем знать правду. А то у меня уже никаких нервов не осталось.
– Да ну, – забираясь на козлы, пробормотал Джейк.
– Что значит, «да ну»? Ты что, передумал?
Компаньон молча смотрел вперед.
– Ты что, обалдел? Ты хоть соображаешь, чем это может кончиться?
– Твоя сыпь прошла через неделю, – проговорил Джейк.
– Да? – взвился Дюк. – А что такое первичный шанкр, ты знаешь? У меня все, как по писаному: сначала сыпь, потом она исчезает, и через какое-то время сифилис переходит во вторичную стадию! Потом вторичный сифилис. Он тоже исчезает. Ничего не видно, но ты гниешь. Мне конец!
– Ладно, – сказал Джейк без особенного энтузиазма. – Проясним твою сыпь.
– Чего-чего? – Дюк не поверил ушам. – Проясним мою сыпь?
– Слушай, у меня все чисто!
– Чисто-чисто, – усмехнулся компаньон. – Так тоже бывает. С виду ничего, потом раз – и ты в папулах!
– Сэр, хватит меня пугать. Что ты выдумываешь?
– Я ничего не выдумывал, – голос компаньона начал напоминать плевки закипающего чайника. – Там так и было написано, в точности!
– Где – там?
– В журнале!
– В каком журнале?
– В «Популярной науке»! Эрлих писал! Понимаешь, Эрлих!
– Ты бы лучше Джерома читал, паникер! Как для тебя написано!
– Это я паникер? – задохнулся Дюк.
– А кто, я, что ли? – заорал потерявший терпение Джейк. – Таким, вроде тебя, только медицинский справочник в руки дай – все симптомы сойдутся!
– Я-то, может быть, и паникер, – ноздри М.Р. мелко вздрагивали. – Может быть, я и слишком. А вот ты – сказать, кто? Сказать, кто?
* * *
Компаньоны не разговаривали друг с другом весь день. Потом оказалось, что Злыдень хромает, и пришлось искать кузнеца. Дюк посмотрел на выразительную спину компаньона: тот как раз держал копыто конского сына, пока кузнец сбивал старую подкову, подхватил ведро и пошел к реке за водой.
– Но не мог же я смолчать? – спросил он сам себе по дороге. – Это как дыра на интересном месте: кто-то должен тебе о ней сказать.
– Причем тут это, – ответил он тоже сам себе, мрачным тоном, с некоторым даже вермонтским акцентом. – Просто у тебя паника!
– Нет, я конечно, мог и смолчать, – ответил он этому, мрачному. – Ну, и будет драма! И что тогда мы будем делать?
– Если будет драма, – раздался сверху голос с вермонтским акцентом, – она все равно будет! Только я узнаю об этом раньше времени!
М.Р. не удержал равновесие, вляпался коленями в мокрую глину. Посмотрел на разбегающиеся от ведра круги. Проходя мимо компаньона, cказал:
