– За что! – возмущался он, потирая ушибленный блокнотом лоб. – Предупреждать надо! Секретно – так и скажи.
Но М.Р. сжег блокнот в камине, улегся на кровать и закрыл лицо газетой. С компаньоном он не разговаривал до самого вечера.
– Потому что все равно бессмысленно! – открыл он, наконец, рот, когда Д.Э. Саммерс, как ни насвистывал себе под нос, окончательно приобрел унылый вид.
– Что это бессмысленно?
– Я даже согласен считать твою живопись иллюстрациями, – обрадовал Дюк и приподнялся на локте. – Но кому все это нужно? Ты понимаешь, что это не сюжет, а ерунда, дребедень, овечьи какашки?
– Не знаю, – честно признался Д.Э.
Он пролистал все написанное в блокноте, не глядя, и теперь боялся в этом признаться.
Дюк вскочил, забегал взад-вперед, а потом ушел покупать ужин и сказал, что ему нужно прогуляться одному. С лестницы еще было слышно, как он жалуется и ругается сам с собой.
– Не сюжет! – продолжал он, вернувшись, швырнул пакет на стол, плюхнулся в кресло и стал вертеть в пальцах веревочку.
– Понял, понял, не сюжет, – Д.Э. вытащил веревочку у компаньона из пальцев и дал взамен сандвич с курицей. – С чего ты решил-то?
– Вот! – закричал Дюк и швырнул сандвич на кучу газет. – Вот же я об этом и говорю! Понимаешь?
– Нет, – помотал головой Д.Э. Саммерс, открывая бутылку с молоком. – Объясняй.
М.Р. отобрал у него бутылку
– Пропало, – сказал он, поморщившись.
– Да что ты заладил: «пропало, пропало»! Может, еще ничего не пропало. Сейчас поймем, почему тебе так кажется, и станем думать!
– Забирать вовремя надо потому что, – М.Р. все-таки бутылку не отдал, – а не дрыхнуть весь день потому, что до утра по бильярдным болтались. – Теперь опять вместо сна заседание клозет-парламента будет.
Тут до Джейка все-таки дошло, он забрал молоко, понюхал.
– Да ничего не пропало! Коровами пахнет, вот и все.
М.Р. на всякий случай тоже понюхал.
– Ну, может, и навозом, может, ты и прав, – согласился он. – Хотя если честно, вот так, положа руку на сердце – дерьмо дерьмом.
– Я, между прочим, ем, – сообщил Джейк.
Но компаньон продолжал прохаживаться по комнате. Взад-вперед. Взад-вперед.
– Просто, понимаешь, какая штука, – говорил он. – У всего на свете должен быть смысл. Цель. Вот ты, например, искал-искал, думал. Куда бы так приложиться, чтобы и приключения, и шило это, которое тебе посидеть спокойно не дает…
– Да ты бы насмотрелся с мое покойников! – обиделся Д.Э. – Небось тоже время ценил на вес золота.
– Чего? – М.Р. сдвинул черные брови.
– Того самого.
Д.Э. вытащил сигареты.
– Мрут, как мухи, – объяснил он, прикуривая. – Кто в двадцать лет, кто в тридцать. Кто от печени, кто от простуды, кто от делать нечего. А вдруг я завтра умру?
– Ты что, рехнулся, что ли? – икнул М.Р. и вцепился зубами в сандвич. – О чем это я? А, шило. Ну да, шило. Тебе-то хорошо: авантюры. А мне?
– А что тебе?
– А мне ведь нужно писать ради чего-то! Что-то сказать. О чем-то спросить. Ну, или там найти что-нибудь этакое, важное, о чем никто раньше не думал! Чтобы от моей писанины польза была!
– Ты понимаешь, какая вещь, – задумчиво сказал Джейк. – Мне вот тоже авантюр этих маловато. Жмет, как тесный пиджак под мышками. Хочется чего-то…
– Вот! – Дюк обрадовался горькой радостью самоубийцы, которому по-дружески предложили револьвер калибром побольше. – Наконец-то ты понял. Допустим, наши с тобой похождения. Сами по себе они – штука смешная. Ну и что?
– Что «ну ни что»? – удивился компаньон. – Смешная. Отлично.
– Да никому это не интересно! – опять обозлился М.Р. – Ну, напишу я рассказ-другой про двух балбесов – и что?
– Не знаю, что. Может, напечатают.
– Не напечатают, – тон М.Р. сделался зловещим. – Поверьте мне, сэр, на слово: это не напечатают!
– Ну и зануда вы, сэр! Ты же даже не пробовал! Вполне себе поворот, между прочим. Был журналистом, станешь писателем!
– Да кому мы нужны? – отмахнулся Дюк. – Всякого чтива сейчас столько, что прочитать – жизни не хватит. Но даже, если бы ты был прав, опять: ну и что? Я же сто раз тебе говорил: чтобы написать что-то стоящее, нужно, чтобы было, о чем писать. Чтобы происходило стоящее! Настоящее дело!
Джейк закусил губу и ничего не ответил.
– Джулия, – продолжал страдать компаньон, – даже лучше, чем любая выдумка была, понимаешь? Мы же ее не только ради денег придумали, мы пытались…
Оба джентльмена посмотрели друг на друга и решили не уточнять ту глупость, сделать которую они пытались.
– При этом, – сказал Джейк, – мы любили деньги и мы любили дело, которое нам их приносило. В равной, я бы сказал пропорции.
Фокс, слушавший разговор, незримо стоя за спиной Д.Э., весело смеялся.
– Я же все сделал, как вы сказали! – покраснел искатель приключений, осознав, что скопировал не только слова, но даже тон и интонации. – Все в точности!
Авантюрист вытер проступившие слезы.
– Да, – очень серьезно сказал он, – не могу отрицать: ваше занятие не назвать иначе, как искусством.
– Но? – Джейк почувствовал, что у него замерло сердце.
– Но? – ехидно переспросил Фокс. – Отчего вы решили, что я имею в виду некое «но»?
И прежде, чем искатель приключений успел обидеться, исчез.
Дюк пододвинул стул и сложил на него ноги, скрестив лодыжки в красных носках.
– В пропорции-то в равной, – хмыкнул он. – Это ты что хочешь сказать, что был по-настоящему счастлив?
Джейк молчал.
– И что, ты всем доволен? – с гаденькой улыбкой поинтересовался Дюк. – Готовы продолжать, сэр? Это же совсем просто: взял другое имя – и впаривай публике дальше всякие смешные штуки. А?
– Нет, – ответил компаньон. – Нет. Я доволен… почти, но что-то меня не устраивает.
– Так что же, что?!
Джейк взгромоздил ноги на стол и уставился в потолок.
– Скажи я это кому-нибудь другому, – произнес он медленно и задумчиво, – меня, наверное, засунули бы в сумасшедший дом. Но ты понимаешь…
Д.Э. помедлил.
– Ну? – поторопил Дюк.
– Ну, как будто бы после того, как мы вернулись с китобоя… или нет, не так: после землетрясения… тоже, наверное, не то. После того, как мы провернули это дело с борделем…? Одним словом, после того, как жил трудно, жить легко – скучно. Как будто…
