– Что ж ты в докеры-то не пошел, Геркулес. Самое тебе там место, с такими-то мускулами!
Геркулес сделал вид, что глухой, и прошел мимо.
– На перекличку! – кричал агент, направляя всех прибывших на шканцы.
Матросы переминались с ноги на ногу.
На палубе «Матильды» не было гарпунной пушки. Сразу за фок-мачтой располагалась закопченая кирпичная печь с вмазанными в нее двумя здоровыми котлами. Но зато на шлюп-балках были подвешены четыре прекрасных, новеньких вельбота: один на корме и три по левому борту. Свободное пространство на носу было завалено веревками – новенькими, еще в бумажной упаковке.
Офицер, которого назвали Хэнненом, забрал у представителя агентства список прибывших и начал выкликать экипаж по именам.
– Вьера!
Крепкий мужик лет сорока, с залихватским и почти совсем седым чубом, растолкал товарищей и протиснулся из второго ряда вперед. Хэннен окинул его беглым взглядом и кивнул.
– Кангас!
Вылез толстогубый, изобразил что-то вроде поклона. Оба его приятеля весело скалились.
– Камиски!
Выскочил конопатый. Он легко удерживал свой облезлый сундук жилистыми руками.
– Гонзалес! Макомбер! Коварик!
Коварик был из той троицы – лысый в синем свитере. Свитер он, похоже, носил не снимая.
Когда дошло до фамилии «Маллоу», произошла некоторая заминка. Высокий молча рассматривал выступившего вперед М.Р. Дюк переложил в другую руку тяжелый сундук. Из толпы кто-то выкрикнул по-португальски и все заржали. Высокий дернул углом рта.
– Чаттер!
Он подождал чуть-чуть. Никто не появился.
– Чаттер! – взревел высокий.
Откуда-то со стороны кормы появился человек: низенький, полный (впрочем, не слишком, так что правильнее было бы сказать «солидный»). Загорелая плешь блестела на солнце. Плотную фигуру почти целиком окутывал белый фартук. Пшеничные усы были щегольски подкручены. Сияли начищенные до зеркального блеска ботинки. Лицо с тяжелыми веками выражало такой скепсис, что хотелось немедленно исчезнуть из поля зрения этого джентльмена.
– Этого парня только в каютные, – Хэннен небрежно кивнул на М.Р. – Забери его, стюард. Объясни там, что к чему.
Нельзя сказать, что это сообщение придало лицу Чаттера более счастливое выражение. Он скорбно поднял брови и дернул щекой: пошли, мол.
И М.Р. пошел, глядя в темно-синюю спину стюарда, шагавшего в сторону кормы так быстро, словно мистер Чаттер надеялся удрать от юнги. Они подошли к пустому нактоузу, в котором под медной крышкой со стеклянным окошком еще не было компаса. У М.Р. замерло сердце, но тут стюард недовольно оглянулся, – он уже стоял на трапе в открытом люке, – и каютный, засмотревшийся на штурвальное колесо, поспешил за ним. По узкому трапу они спустились в темный отсек нижней палубы. Стюард зажег керосиновый фонарь и они вошли в тесную и душную каюту.
Здесь М.Р. Маллоу и поставил свой сундук.
А на палубе Хэннен продолжал сверяться со списком:
– Пейтон! Эвершед! Могг!
– Саммерс!
Д.Э. выступил вперед. Высокий посмотрел на него, как если бы обнаружил в своей тарелке муху, но, к счастью, ничего не сказал.
Последним был Коуэн – матрос, возраст которого приближался к тому, который следует называть прямо и честно – «старый». Круглое лицо, имевшее весьма здоровый красный цвет, покрывали глубокие морщины. Рыжие волосы были редкими и сальными, а длинная парусиновая рубаха, схваченная на бедрах широким кожаным поясом, выглядела не очень чистой. Или, скорее, очень нечистой.
– Сброд, конечно, но хотя бы все на месте, – сказал Хэннен агенту, засовывая список в карман. – Передайте мистеру Кингу благодарность.
Он махнул какому-то смуглому, а тот – новоявленному экипажу, давая знак следовать за ним.
– Застелите койки, – рявкнул вслед Хэннен, – и быстро назад!
М.Р. Маллоу в этот момент как раз выходил из каюты на корме. Дорогу ему перегородил высоченный негр. С пуговицы его жилета свисала часовая цепочка.
– Эй ты, пустая соковыжималка! – оскалился он.
– Это вы мне? – Дюк на всякий случай оглянулся по сторонам.
Негр воздел небесам свои длинные руки.
– Превеликие змеи! Поглядите на него, а! Нет, Джонни, это я сам себе. Дай, думаю, с умным человеком побеседую!
Он оперся рукой о стену.
– Впервые на посудине, а, Джонни?
Дюк собрался было сделать шаг назад, но передумал и посмотрел этой нахальной роже прямо в… гм, в лицо. (Я вас уверяю, леди и джентльмены, смотреть в лицо какой-нибудь роже не так невозможно, как это может показаться).
– Да. Дайте пройти.
– Ну так вот, сынок, – сообщила рожа, перестав улыбаться, – не «да», а «да, сэр!». И если хочешь жить долго и умереть счастливым, говори «миста Ноулз», когда обращаешься к четвертому помощнику. Усек?
– Да, сэр, – пробормотал юнга, недоумевая, что теперь делать, потому что рожа и не думала освобождать дорогу.
Таким образом собеседники провели примерно минуту.
– Вот так-то, – изрек, наконец, четвертый помощник. – Валяй пока что на квартердек и делай, что скажут.
– Да, сэр, – ответил Дюк, несолидно вывернулся, прошмыгнув под мышкой у «миста Ноулза» и бегом помчался на верхнюю палубу.
* * *
Пройдя на нос судна и спустившись затем через люк, напоминающий по форме скворечник, Джейк оказался в тесном, грязном треугольном помещении. Тусклая, с желтым стеклом лампа освещала груды тряпья, висящего на гвоздях, вбитых в потемневшую от старости и табачного дыма переборку, и два этажа деревянных коек. Вид и запах помещения лучше всего описывался тремя словами: «дым», «жир» и «возраст». Джейк остановился было около ближайшей койки, но под нее тут же швырнул свой сундук тот, с чубом. От следующей молодого человека оттерли, словно даже и не заметив. Рядом заржали: это были те трое, Закусив с досады губу, Джейк глянул по сторонам. Свободной осталась только одна койка, в самом носу, по каковой причине и была короче остальных.
По крайней мере, тут никто не приставал.
Когда оба искателя приключений оказались вновь на квартердеке, оказалось, что к первым двум офицерам присоединились четверо.
То, что это именно охотники, было видно сразу. Выцветшие, выгоревшие и просоленные брезентовые куртки висели мешком, застегнутые только на верхнюю пуговицу: кряжистые фигуры, широко расставленные ноги, седые усы, насупленные брови, невозмутимые морщинистые лица – в общем, все, как полагается.
Тут же был и миста Ноулз. Хэннен оглядел собравшихся, и хотел что-то сказать, но тут на палубу неторопливо поднялся капитан.
Это был человек невысокого роста с небольшим лицом, обрамленным негустыми рыжеватыми бакенбардами. Даже плечи капитана были не особенно широки. Синяя фуражка с якорем, однако, сидела на его голове так, словно капитан в ней и родился, мягкая белая рубаха с большими пуговицами была безупречно чистой, а кожаная жилетка, хоть и выглядела скромно, сидела точно по фигуре. Распахнутый просторный плащ из брезентовой ткани придавал идущему по палубе капитану сходство с палаткой. Двигался капитан неторопливо, говорил равнодушным тоном, так тихо, что приходилось прислушиваться.
