– Спасибо, не нужно, – коротко сказал Дюк.
– Кому что, – дипломатично заметил парикмахер, – у меня вот, не постыжусь признаться, любимая вещь – «Записки сыщика Видока».
– А у меня Габорио! – подхватил Дюк. – Компаньон, я тебе потом дам!
Парикмахер кивнул с довольным видом.
– Готово, молодой человек!
Он сдернул простыню с шеи Д.Э., и хотел его отряхнуть.
– Стойте! – отчаянно крикнул искатель приключений.
И попросил удивленного парикмахера:
– Не могли бы вы меня побрить?
– Побрить? – засмеялся парикмахер. – Пожалуй, вам придется подождать еще года три-четыре.
– Пожалуйста! – умолял искатель приключений. – Жалко вам, что ли?
– Да нет, нисколько, – пришел в смятение парикмахер и вернул простыню на место. – Как скажете.
Когда он закончил, отряхнул клиента со всех сторон и обфыркал одеколоном, Джейк завертелся на кресле – устал сидеть неподвижно, – и спросил, который час.
– Половина седьмого, – отозвался парикмахер.
– Точно?
– Не совсем, – признался парикмахер. – Без одной минуты. Будете расплачиваться или, может, хотите еще что-нибудь? Ароматическую ванну для лица? Массаж?
Джейк посидел молча. С улицы был слышен шум экипажей и звон трамвая.
– А теперь, – спросил он спустя примерно минуту, – теперь точно половина седьмого?
– Тридцать одна минута, – уже устало ответили ему. – Простите, уже тридцать две.
Тогда Джейк встал.
– Спасибо, – коротко ответил он.
Компаньоны расплатились и вышли.
– Что вы ржете, сэр? – спросил Джейк.
А у самого рожа довольная.
– Кто, я? – распахнул глаза компаньон. – Ну что вы сэр, это вам показалось.
Спустя некоторое время он добавил:
– Меня-то мог бы и не стесняться.
Джейк покраснел и засмеялся.
– Можно подумать, – продолжал М.Р., – я не знаю.
– Чего это ты не знаешь?
– Того, – ухмыльнулся Дюк, – что ты сидел со скрещенными пальцами с шести до половины седьмого.
Д.Э., конечно, отрицал все. Он отнекивался, говоря, что не верит во всякие глупости, и мотал головой, и смеялся, и смотрел честными глазами, но настроение у него становилось лучше и лучше.
– Да ладно тебе! – рассмеялся компаньон. – Вот дает, честное слово. А мне не стыдно признаться: я тоже держал пальцы за нашего фокусника. Хотя и не знаю, что там у него за дело.
У перекрестка компаньоны расстались. Дюк отправился домой, а Джейк свернул на Главную. На улице было хорошо, а на душе совсем наоборот. Искатель приключений решил не тянуть кота за хвост, взял экипаж и с шиком подъехал к родительскому дому. Спрыгнул с подножки. Помедлил. Обошел дом, забрался по пожарной лестнице, заглянул в окно детской, треснувшись от волнения лбом о карниз.
Аккуратно застланная кровать. Зеленая лампу на туалетном столике. Накрытый белой салфеткой комод у стены – так же, как когда-то в его комнате. Подсвечник, Библия и цветы на комоде. Клетчатая женская накидка на крючке за дверью. Ни плюшевого зайца, ни гипсового ангела с отбитым носом, ни пары жирафов из Ноева ковчега, которых Эмми всегда брала с собой в постель.
Джейк спрыгнул в траву, обежал дом, собираясь зайти с другой стороны и посмотреть в окно своей бывшей комнаты, и наткнулся на Софию. Девушка сначала оторопела, затем окинула брата внимательным взглядом с головы до ног и исчезла.
Полы отцовского сюртука задевали верхушки цветущих кустов.
– А, явился. Что тебе нужно?
– Зашел на минутку.
– Значит, остался глух к голосу Его. Убирайся в те мерзостные места, где ты был.
– Где Эмми?
– Ты ее не увидишь.
– Я спросил, где она.
Мистер Саммерс-старший оглядел сына. На породистом лице проступила брезгливость.
– Убирайся, – произнес он.
Джейк постоял, как дурак, еще минуту или две, глядя вслед отцу. Потом развернулся и ушел.
Вернувшись в дом на Колчестер-авеню, он грустно улыбнулся открывшей дверь Мэри, поднялся по лестнице, собираясь пройти в отведенную ему комнату, да как на грех наткнулся в холле на миссис Маллоу. Послушно остановился. Проследовал за ней на кухню, подставил лоб, давая промыть ссадину. Без особенного сопротивления позволил помазать йодом. Терпеливо выслушал, что пройдет время, все наладится и все такое.
– Да ерунда, – сказал Джейк, наконец. – Я, в общем, даже рад. Пусть у них все будет прекрасно, замечательно, лишь бы от меня подальше.
– Перестань, – миссис Маллоу обняла его за плечи и повела по коридору. – Что ты такое говоришь.
– Правду.
– Какую правду, что за глупости. Они же твоя семья.
– Нет у меня никакой семьи, – упрямо сказал Джейк. – И не надо. Всю жизнь мечтал быть от них подальше.
Миссис Маллоу всплеснула руками и хотела возмутиться, но сдержалась, терпеливо повторила, что не надо горячиться, что отношения с родными бывают непростыми, а жизнь длинная, что семья – это самое дорогое, что есть у человека, и так далее, и так далее, и тому подобное.
– …и со временем, ты увидишь, вы поми…
Миссис Маллоу посмотрела молодому человеку в глаза и умолкла.
– Спасибо, миссис Маллоу, – вежливо сказал Джейк.
Женщина, кажется, хотела сказать что-то еще, но только покачала головой.
– Спустись потом в гостиную. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Джейк кивнул и ушел наверх.
Через некоторое время заглянул компаньон. Сел рядом.
– Что на лбу-то? Отцовское наставление, что ли?
– Печать семейного проклятия, – отозвался Джейк. – Денег дал родителям?
Дюк сделал утвердительную гримасу.
– Половину, как договаривались. Пошли, нас там ждут.
«Кое-кто» оказался высоким, худым и очень кадыкастым джентльменом в костюме цвета «серый жемчуг». Когда он с яростным хрустом разгрызал сахар, водянистые выпуклые глаза страшно выпучивались. Еще у этого джентльмена были чрезвычайно красивые каштановые усы с тщательно закрученными кверху кончиками. Очевидно, владелец и сам был неравнодушен к их красоте. Это было вполне объяснимо: на усы ушла большая часть отведенного ему природой волосяного покрова. На чашку, из которой он пил, был надет серебряный сберегатель усов, звякавший каждый раз, как дядюшка прикладывался к чашке.
Едва кивнув Джейку, которого представила миссис Маллоу, дядя Фалвиус воззрился на племянника.
– Боже милостивый! – чашка со звоном опустилась на блюдце. – Мармадьюк! Чем ты занимался у этого Веркора? Ты выглядишь, как какой-то апаш!
