Мастер мистерий! Король наручников!
Великий Гудини!
Освобождение из резервуара с водой
Исчезновение живого слона
и другие трюки!
Д.Э. обошел кругом афишной тумбы, наверное, раз пять. Лицо на портрете имело светлые, прозрачные глаза, немножко восточные скулы и ямочку на волевом подбородке. Может быть, только волнистые волосы, гладко лежавшие назад, взгляд немного – но и все, больше никакого сходства не было.
– Не он, – вздохнул Джейк.
Дюк как раз засунул в рот шоколадную конфетку. Жуя, сделал неопределенный жест. Потом облизал испачканные конфетной начинкой пальцы. Совершенно зря: ликер – липкая штука.
– Спать пошли, охотник за фокусниками! Посмотрим завтра на этого мастера. Интересно.
Король наручников оказался маленького роста, с немножко пухлой, мускулистой фигурой. Из водяной камеры вынырнул почти голым, прикрываясь связкой замков и цепей. Голос оказался тонким, пронзительным.
– Не он, – волновался Д.Э. – Что-то такое, близкое, понять не могу, почему, но не он!
– А что, – спросил Дюк, – что бы ты ему сказал?
Его компаньон застыл, вцепившись в бархатные ручки кресла. Складывалось такое впечатление, что над этим вопросом мистер Саммерс как-то не думал.
– Все равно ведь он ничего не расскажет, – сказал Дюк. – В тот раз ничего не рассказал, и в этот не станет.
Д.Э. потрогал в кармане мультископ.
– Я только… – начал он и замолк.
Фокс немедленно материализовался в соседнем кресле. В мужском костюме и с сигаретой в дамском мундштуке. Джейку даже показалось, что он чувствует запах турецкого табака «миссис Фокс».
– В самом деле, юноша, для каких именно целей вы так фанатично меня ищете?
– Я хотел попросить… Всё-таки попросить у вас помощи. Я не могу найти дело по душе. Вопрос оказался труднее, чем я думал.
– О, дорогой мой, поиск дела по душе – вообще вопрос не из лёгких. Иногда на это уходит большая часть жизни.
– Как? Да вы что! Мне надо сегодня!
– Ведь если мы его найдем, – продолжал Дюк, – будет неудобно. Что мы ему, интересно, скажем? «Не отвяжетесь!», что ли?
Невидимый для него Фокс засмеялся.
– Слушайте, это не смешно.
– Как знать, юноша, как знать. Вы погнались за своей мечтой – так что же вы теперь бегаете за мной? Вы уже не ребёнок. Я не могу вам помочь.
– Вам жалко дать совет, да?
– Но вы же ни у кого не просили совета, когда решили сбежать из дому? Зачем вам мои советы теперь?
– Э-э-э…
– Посмотрите вокруг: мир подобен моему саквояжу, так вовремя – и, кстати, совсем не случайно! – оказавшемуся у вас в руках. У вас калейдоскоп! Вы всё-таки чудовищно невнимательны.
– Ну?
– Учитесь себя вести, юноша. Без хамства. Что это ещё за «ну».
– Э-э… я не хотел. Извините.
– Так-то лучше. Одни и те же детали принимают разную форму.
– Ну? Ой, простите. Я имел в виду: а дальше?
– Эта современная молодёжь просто невероятна, – пробормотал Фокс себе под нос. – Откройте глаза! Всё необходимое находится рядом с вами.
– Слушайте, мне и так трудно! Нужно быстро выбрать дело, которое…
– Ну-ну, продолжайте. Которое…?
– Которое, – продолжал искатель приключений торопливо, – которое…
И закусил губу.
– Во-первых, содержало бы что-нибудь веселое, понимаете? Чтобы было смешно. Хотелось бы еще денег, но уж если выбирать между тем и тем – я выбираю приключения.
– Ваша позиция вполне хороша. И даже не настолько глупа в качестве цели, как это можно подумать. Прекрасно. Вперед, юноша.
И Фокс исчез.
– Подождите! – воскликнул Джейк. – Ну, пожалуйста, подождите!
Поздно. Они с М.Р. остались вдвоем. Представление окончилось и двое джентльменов должны были покинуть «Орфеум».
Дюк уже почти придумал, куда бы отвести этого спятившего, чтобы немного развеялся, как оказалось, что Джейк тащил его сквозь толпу не к выходу из театра, а наоборот. Он перемахнул через бархатный бортик на манеж и направился за кулисы.
– Ты что, идиот? Ты куда? Ты что де…
И тут их остановил униформа – мощный усач, которой был одет зелёный с галунами цирковой кафтан. Остановил молча и категорически – загородил вход.
– Извините, – Джейк и не подумал смутиться, – как бы нам найти директора цирка?
Как ни странно, служителя это не удивило. Прежде, чем Дюк успел не то, чтобы сказать, но даже подумать по этому поводу, он отодвинулся и указал им нужное направление.
– Совсем свихнулся, – Дюк еле успевал сзади. – Эй! Эй! Ты обалдел?
И услышал, как этот маньяк бормочет себе под нос:
«Цирк. Всё должно превратиться в цирк!»
* * *
Директор цирка оказался человеком невысоким, полным, с гладко зачёсанными назад тёмными волосами, которые ловко скрывали плешь. Он был в чёрном бархатном пиджаке, рубашке с плоёной грудью и бархатном галстуке-бабочке. Джейк сидел на стуле рядом с директорским столом. Дюк топтался рядом. Директор сидел за столом и вертел большими пальцами.
– Ковёрный? Акробат? Может, вы с животными работаете?
– Ну… я в хорошей физической форме…
Директор велел ему встать, окинул взглядом и, кажется, остался доволен.
– Можно пробовать, – заключил он. – Правда, потребуются средства на аренду манежа. И время – много времени. Тяжелее всего с самим номером. Никогда не знаешь, будет реприза иметь успех у публики или нет.
Перед встречей этот человек сурово предупредил, что у него есть только две минуты. А теперь разболтался.
– …Вот послушайте, – это была третья по счёту цирковая байка, – лет двадцать назад в Париже смотрел буффонаду такую, «Последний вздох Сары Бернар». Прямо на улице. Смотрел – морщился. Мне показалось тогда, что это грубо. Потом стал смеяться. Потом я уже гоготал. Ах, господи, что делает мастерство актера! Стоит на углу человечек – маленький, толстенький. «Дамы, мадамы, мусью и мамзели, – кричит со страшным акцентом, – а также их чады и домочадцы! Всего за два су вы сколько угодно рраз можете прослушать последний вздох великой французской актррисы Сары Бернарр! Дерньеррр супи де Сара Бернарр! Чтобы это сделать, вам не надо дожидаться ее возвращения из пампасов Перу!» Пампасы Перу, а? Каково? Тут он прикладывается к бутылке – она стоит у его ног рядом со шляпой – промачивает горло и внезапно со страшным хрипом, выпучивая глаза, заваливается на спину! Я даже схватился за сердце. Ножки дергаются в агонии, пальцы скребут асфальт, а на губах розовая пена и пахнет божоле! И заканчивается все тем, что у того такой пронзительный получается последний аккорд! И все аплодируют!.. Вы понимаете, зритель впадает в экзальтацию до такой степени, что, я говорю, истерика.
