Истерика у Джейка уже была. У них обоих была истерика. Гоготали, как ненормальные.
«Если сейчас съехать из “Палас”, – думал Дюк, – вот здесь наши деньги и осядут. Или не здесь, какая разница. Всё равно цирк. А жить где? А есть на что? А сколько всё это будет стоить? Куда он лезет, он же не знает ничего! Ой, дурак! Ну, дурак!»
Д.Э. Саммерса больше всего интересовало другое
– Много времени нужно тренироваться?
– Ну, сколько, – директор свёл вместе мягкие ладошки. – Так и не скажешь. У каждого получается по-своему. Всё зависит от того, как скоро вы привыкнете к манежу, будет ли у вас партнёр, не придётся ли менять этого партнёра… Если у вас начнёт получаться, года через два я бы рискнул.
Судя по виду Д.Э., это его не устраивало.
– А если… – промямлил он, – ассистентом… к кому-нибудь?..
– Цирк, как правило, дело семейное. На манеже работают династии, поколения. Рискнуть можно, почему нет. Но в нашей труппе весь штат есть.
– Я ещё могу петь!
– Вокальные номера не для нас. Попробуйте зайти в оперетту.
Что оставалось после такого? Только вести его в кинематограф. Потом в мюзик-холл.
На работу в мюзик-холле Джейк проситься не стал.
* * *
В отеле, пять дней спустя
17 апреля 1906 года
– С год драить палубу, получать под зад, потом с месяц валять дурака на заработанные деньги. Потом снова год драить палубу и получать под зад. А если мы будем драить палубу хорошо, нас, так и быть, пустят на ванты. Даже, может быть, на это, как ты там говорил?
– На стеньгу, – произнес Д.Э., как будто его ничего не касалось.
Компаньоны проснулись к обеду и валялись в креслах в гостиной, сложив ноги на стол – читали. Наутро им предстояло покинуть «Палас».
– Это что, все? Вся наша жизнь? Я вас, между прочим, спрашиваю, сэр!
М.Р. мучило похмелье.
Столик у камина был завален выпусками журналов. «Стрэнд», «Олл-Стори», «Скрибнерс», «Эргози» – и так далее, и тому подобное. Гениальные сыщики, бесстрашные ковбои, отчаянные золотоискатели и неутомимые путешественники. Морские истории, правда, компаньоны старательно пропускали.
– Кое у кого, между прочим, – не унимался М.Р. – только что штаны не мокрые от всех этих стакселей, триселей и брамселей!
– Стаксели не виноваты, – сурово ответствовал мистер Саммерс, переворачивая страницу.
– Неважно! – отмахнулся Дюк. – Важно, что это ведь не то, не дело по душе, понимаешь?
– Да понимаю я, понимаю.
– Ну, неужели мы так и будем заниматься всякой дрянью только потому, что не нашли ничего лучше? – продолжал разоряться Дюк.
– Придется, если не найдем.
Дюк отшвырнул журнал.
– От кого я это слышу, сэр? От того, кто хотел приключений? От того, кто хотел исполнения мечты? Что с тобой такое, в конце концов! У нас времени до утра! Эй!
Джейк вздохнул.
– Со мной ничего, сэр. В этом-то и несчастье. Я, как дурак, надеялся, что за три дня что-то… забудь, слышишь? Ничего не изменится. Давай придумаем интересное на вечер. Последний все-таки.
Но на вечер ничего не придумали, хоть он и был последний. Все шоу и спектакли, которые показались интересными, уже смотрели, все сласти съели, и если бы не чтиво, делать компаньонам было бы нечего.
Злые, несчастные, они разошлись по спальням.
Все-таки жизнь жестокая вещь.
Д.Э. Саммерс в пятый раз перевернулся на другой бок, обхватил подушку, но заснуть снова не смог, все вертел в голове разговор с Фоксом. Их внезапная встреча, потом вторая. Такая же неожиданная встреча с Дюком. Неужели случайно? Вряд ли. А если все это не случайно, почему же сейчас – ничего?
Джейк побрел в гостиную, сел в кресло и сложил ноги на журнальный столик. Вытащил из вазы банан, лениво съел. Отщипнул виноградинку. Устроился поудобней и сидя так, с закрытыми глазами, в полусне, полуяви, решил, наконец, вернуться в постель.
– Голова болит, – Дюк босиком прошлепал к соседнему креслу.
Но вызвать горничную, чтобы принесла от головы, почему-то не захотел.
Прошло, наверное, минуты три, или около того.
– Что это? – произнес в тишине Джейк. – У меня кресло дрожит.
– Это не кресло, – пробормотал компаньон. – Это шампанское ваше.
Но спустя несколько секунд уже М.Р. потянулся к коробке за конфетой и обнаружил, что журнальный стол трясется, как в лихорадке. Все сильнее и сильнее. Как вдруг стол поехал по полу. Когда он врезался в камин, компаньоны вскочили.
Мертвая, неестественная тишина наполнилась низким отдаленным ревом, похожим на звуки шторма. Рев становился все отчетливей. Истерически зазвенела люстра. Раздался грохот и искатели приключений бросились к окну.
…от «Гранд» откололась почти половина. Отель напоминал разрушенный торт. С улицы донеслись крики, визг, чей-то надрывный плач. Без умолку звонили пожарные колокола.
– Что это? – спросил Дюк хриплым шепотом. – Что это такое?
Словно в ответ, «Палас» сильно тряхнуло. Компаньоны второпях оделись, схватили вещи и бросились вон. «Подъемную комнату» ждать не стали: перед дверьми лифта толпились люди, – ринулись вниз по ступенькам. Их обгоняли, отпихивали, сбивали с ног. В фойе с диким звоном сорвалась люстра и засыпала все своими осколками. Вода из фонтантов заливала пол. Столы, диваны и кресла валялись в беспорядке.
По лестнице, визжа и расталкивая толпу, несся полный черноглазый человек. На черных, курчавых волосах его была сетка. Горло укутывало полотенце. Живот в крахмальной сорочке ритмически трясся над фрачным поясом.
– Signor Caruso! – послышалось сверху, перекрывая гам.
На лестницу выбежал еще какой-то во фраке, растерзанный, как будто дрался, помчался догонять, горестно заламывая руки.
– Aspetta, signor Caruso!
Итальянец обернулся с лестницы, потряс фотографией, которую держал в руке, провизжал что-то еще, и помчался дальше. Отшвырнул попавшегося мальчишку-кельнера, кометой пронесся через фойе, снося все на своем пути, и скрылся, не обращая внимания на застрявшего в столпотворении импресарио.
В момент, когда Д.Э. Саммерс и М.Р. Маллоу выбрались из отеля, «Палас» потрясло страшным ударом.
Стоявшая тишина была страшной. Город был охвачен пламенем. Дым от пожаров стремительно заволакивал все. Рушились печные трубы, разваливая за собой здания, как карточные домики.
