– Есть здесь кто-нибудь?
Никто не ответил. Д.Э. подождал, прислушиваясь, и продолжил подъем.
В узком, застланном грязным ковром, коридоре пахло дымом, сортиром и штукатуркой. Откуда-то слышался женский голос: не то пела, не то плакала. Комнат было штук десять – пустые, темные. В одной, нараспашку, валялась на боку растерзанная кровать. Под потолком неясно желтела лампа в бумажном китайском абажуре.
Следующая дверь была приоткрыта: там и горел свет.
При свете керосинки напевала себе под нос девчонка. Д.Э. ахнул, поперхнулся, зажал рот ладонью. Пока приходил в себя, девица закончила возиться с завязками панталон, нацепила рубашку и теперь пристегивала, стоя перед трюмо, чулок. На кресле валялся корсет. Платье висело на спинке. Рядом стояла пара туфель. Джейк осторожно просочился внутрь. Попробовал рассмотреть, какова из себя. Увидел только вертлявый каштановый затылок с чумазой шеей и ухо, которое немедленно почесала тощая рука.
В зеркале отразилась бледная треугольная мордочка. Темные тени не давали увидеть ни глаз, ни рта. Он видел только, что ее глаза блестят лихорадочным блеском.
– Ширли ходийт на улицу, кто-нибудь искайт, – насморочным голосом сообщила певица, подтягивая чулок.
Акцент был не настоящий, кривлячий. Девчонка огладила ногу, нашарила ею туфлю, сосредоточенно изучая процесс в зеркало, и вдруг застыла. Медленно повернулась к двери.
Глаза в свете лампы оказались зелеными, щурились близоруко, и смотрели… испорченно, в общем, смотрели. Такие барышни в школе вечно получают то за эту свою шею немытую, то за невыученный урок, вечно лезут с ногтями драться и вечно им предрекают, что добром они не кончат.
– Одежду не рвать и не бить! – быстро сказала она.
Глава третья. Обстоятельства
И снова звякнул дверной колокольчик, и снова, как год назад, Джейк переступил порог лавки в Уинчендоне.
С полок все так же пялились куклы, лошади на колесиках скалились еще ехиднее, обитатели Ноева ковчега запылились еще больше.
Продавец блеснул лысиной на солнце и приветственно дернул усами.
Д.Э. Саммерс даже не удивился, когда под взглядом хозяина сами собой завелись и поехали по игрушечным рельсам поезда.
Но на этот раз продавец ничего спрашивать не стал, а выдвинул под прилавком ящик, достал оттуда небольшую деревянную коробку и с любезным поклоном вручил Д.Э. Джейк открыл, зайцы на верхней полке выдали дробь на барабанах, мартышки ударили в тарелки, и не успел искатель приключений понять, что у него в руках головоломка, как детали посыпались на пол. Д.Э. быстро сдвинул колени, но поздно: разноцветные кубики, цилиндры, шайбы разлетелись по всему магазину. Продавец с интересом наблюдал, не двигаясь с места. Искатель приключений ползал под прилавком, сопел, приподнимал подставки деревянных лошадок, снимал с рельсов поезда.
– Да что же их так много, сто тысяч мор-рских чертей и одна сушеная каракатица!
На этих словах Джейк треснулся лбом о детскую коляску, из которой тут же свалилось на пол целлулоидное бэби. Поднял штучку, похожую на шляпку гриба. Кажется, все.
– Как это должно выглядеть? – спросил он продавца. – Что собирать-то?
Тот пожал плечами.
– Но как же? Ведь я…
* * *
– …понятия не имею! – Джейк открыл глаза и обнаружил себя в постели.
Была утро. Настроение, как ни странно, было прекрасным. Картину немного портило «два семьдесят пять, красавчик», но это, в конце концов, мелочь. Д.Э. вспомнил, как долго возился с бутылкой шерри, зажимая между колен – никак не мог открыть. Зажмурился: солнце косо отсвечивало в трюмо. В зеркале тускло маячили цветные пятна: зеленое – от бутылки, два розовых – от грязных бокалов, синее – от флакона, заткнутого сломанной пробкой.
Джейк потянулся со вкусом, хлебнул из горлышка – воды в доме не было ни капли, и, как был, в исподнем, потащился в коридор. Вернулся, собираясь еще поваляться. И тут оказалось, что в комнату проникла фигуристая тетка и теперь по-хозяйски роется в ящиках трюмо. Мексиканка или, может быть, португалка, в туфлях на босу ногу, на платье – винные пятна, вокруг глаз круги, во рту – жевательная резина.
– У Мэй Спенсер я иметь много вещей, – сообщила она, и стала закалывать прическу выуженными гребнями. – Красива разны.
Искатель приключений не нашелся, что ответить и медленно опустился на растерзанную постель.
Тут вошла Ширли с корзинкой и всплеснула руками.
– Ой-ой! Кто к нам пришел! Ты моя кисонька!
– Ольрайт, ольрайт! – подскочила визитерша. – Никакой беспокойств!
Ширли поставила корзинку и выразительно посмотрела на выдвинутый ящик трюмо.
– Не положишь на место, помылишь или сломаешь – прибью!
– Никакой беспокойств!
– «Никакой беспокойств», – передразнила Ширли, и захлопнула ящик, едва не прищемив теткины пальцы. – Все цацки перетаскала!
– Клала! Я клала вещи на место!
– Ну так и возьми их тогда оттуда, куда ты клала!
Джейк посмотрел на одну, потом на вторую.
– У Мэй Спенсер я иметь браслеты, серьги и разные брошка, – сообщила ему мексиканка. – Много!
– Тогда, может, положишь мои гребни на место? – рявкнула Ширли.
– Она брала меня свой дом, – мексиканка выдула резиной пузырь, плюхнулась в кресло перед носом поднявшегося искателя приключений прямо на его одежду и оперлась голым локтем о туалетный столик, как будто никакой Ширли не было и в помине.
– Я не могла говорить на английски, вы знаете. Она заботилась обо мне. Лучше, чем моя мать заботилась, Мэй Спенсер.
Ширли плюхнулась перед трюмо, в свою очередь изображая, что никакой мексиканки не замечает, и стала пудрить конопатый нос.
– Слушай, проваливай, а? – не прекращая своего занятия, взмолилась она.
– Я быть шлюха, – призналась мексиканка Д.Э. – Перед тем, как приходить в эту страну.
– Да? – Джейк вежливо потянул из-под нее штаны.
– Люди говорили, она мной торговать, Мэй Спенсер, – голос тетки звучал все более грозно, и, наконец, сорвался на визг. – Она не торговать мной!
Искатель приключений отодвинулся от греха подальше. Ширли в зеркале картинно подняла брови.
– Теперь зато ты у нас святая. Святая Лола.
– У меня не было красивая одежда, ни деньги. Никогда не было ничего, вы знаете.
– Э-э-э… – посочувствовал Джейк.
– Я выходить за мужчину, он ничего не делать, – Лола ухватила со столика пилку и взялась наводить красоту на ногти, ничуть не смущаясь ни зверского взгляда владелицы пилки, ни усилий владельца штанов. – Он заставить делать меня. Они все одинаковые, мужчина: ты им вещь.
