– Ты хоть что-нибудь понимаешь? – легонько пихнула меня в бок Галина.
Вместо ответа я незаметно прижала палец к губам.
– Нам о них ничего не известно. Возможно, придется послать запрос.
И тут я – даже не услышала – почувствовала, как позади вновь распахнулись дверцы подъемника.
– Никуда ничего посылать не нужно, – раздался за спиной знакомый голос. – Эти женщины – гостьи нашей планеты.
Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кого к нам принесло. Достаточно оказалось увидеть удивленное лицо Галины и подобострастно расширившиеся глаза окруживших нас мужчин.
– Господин Шарам? Но… мы ждали вас лишь завтра!
– Я решил сам сопроводить наших гостей, чтобы избежать подобных недоразумений. Проводите нас к подготовленным ячейкам.
Мужчины переглянулись.
– Но…
– Не хотите же вы сказать, что не выполнили мой приказ?
– Ээ…
Еще одно неуверенное переглядывание. Наконец один из них коротко поклонился.
– Прошу вас, господин. Пройдемте за мной.
– Наконец-то, – презрительно бросил Шарам и сделал приглашающий жест рукой. – Прошу вас, дамы. Скоро вы сможете насладиться отдыхом и поймете, насколько у нас гостеприимный мир.
– Если честно, не понимаю половины его слов! – Галка вцепилась мне в руку.
– Скоро, говорит, дома будем. – Нда… акцент, неправильные ударения и окончания в некоторых словах – все это делало речь Шарама трудной для понимания. Хотя я, помня подсказку Хряпа, не особо вслушивалась в нее, чтобы понять сказанное. – Отдохнем.
– А… – Галка вздохнула. – Его бы слова да богу в уши. Переведи.
– Боюсь, Галь, будет сложность с переводом слова «бог».
– А если аналог?
– Думаю, пошло получится.
– Что за мир? – Сестра выразительно огляделась. – Даже бога нет.
Словно не замечая взгляда внимательно наблюдающего за нами Шарама, я развела руками.
– А что ты хотела? Коммунизм!
Город До Гет
Петр проснулся от толчка и последовавшего за этим укола. Мутило так, словно вчера была крутая попойка. Да чего там попойка? Попоище! И он выхлебал не меньше литра водки, безбожно запивая ее шампанским. Или пивом… Плечо ныло. А еще горела ладонь. В общем, жить не хотелось.
Кое-как разлепив глаза, он долго смотрел в белый потолок. Мысли путались, высвечивая дырявую паутину памяти. Он помнил полет к Лутану. Торжественную встречу и… все. Хотя нет!
На лице Петра расползлась довольная улыбка. Еще болел кулак. Он помнил, о чье лицо выбил косточку. Но… на этом приятные воспоминания заканчивались. Сейчас он чувствовал себя научившимся думать огурцом. Чувства, волнения о Галине, о девчонках – все заслонило собой какое-то безразличие. Что с ним?
Заметив сбоку какое-то движение, он неохотно повернул голову. Даже не из-за любопытства, а потому что… так надо. Потому что он должен был это сделать.
– Привет, – по инерции поздоровался он.
Рядом с ним, в ряд, стояли еще кресла, похожие на то, в котором сидел он сам. И также, подобно ему, в них полуспали-полубредили обнаженные люди: довольно молодые парни и его ровесники. Рыжие. Впрочем, цвет волос здесь был неважен. Петр чувствовал, что все они, подобно ему, пленники плоти и… этой планеты. И у них уже нет выхода.
Злость, появившаяся после этой мысли, словно холодный душ, смыла паутину безразличия. Нет выхода? Ерунда! Выход там же, где и вход! К тому же, его помощи ждут девчонки. Галка.
– Привет, парни. А чего вы такие хмурые? Я тут проездом, может, подскажете, что тут к чему?
Ответа не последовало. Лишь двое бросили на него безразличный взгляд и вновь уставились в неведомую даль.
– Не, я не понял, что, и поздороваться лень? Ну, вы даете! А где это мы… ээ, вы? Я?
– До Гет. Город класса «е», – прошелестел над ухом едва различимый шепот. – Слышал, тебя привезли сегодня.
Петр вновь оглядел безучастные лица сидевших в ряд лутанцев.
– Я нахожусь рядом с тобой. Только по другую сторону. Не дергайся. А лучше закрой глаза. Если биорги увидят, что ты очнулся, тебе вколют еще одну дозу, а если заметят эмоции – ты еще несколько дней будешь сидеть в этой профилактической капсуле.
– Ты меня понимаешь? – Вопреки предостережению Петр скосил глаза. Сидевший рядом парень казался спящим, но, тем не менее, легкий шепот снова донесся до ушей Петра:
– А почему нет? Здесь очень много тех, чьи города долгие тысячелетия стояли там, где сейчас развалины и песок. Ты ведь тоже из Западных Земель? В нас во всех течет кровь русов, только в тебе она уж очень явна. Неудивительно, что ты здесь. Правящие до сих пор ненавидят темноволосых и стараются их изжить. Уже много веков прошло с тех пор, как наши предки покинули Лутан в поисках нового мира…
– Земляк! – Петр едва не прослезился. – Русский!
– Говори тихо. Скрывай эмоции. Мое наказание скоро закончится. Город делится на четыре сектора. Промышленный, продуктовый, утилизирующий и тот, где живут и работают ученые. Во время распределения у тебя спросят о твоих навыках. Скажи, что ты утилизатор.
– Мусорщик, что ли?
– Да. Когда тебя туда переведут, спроси Вейтра.
– Ветра?
– Вейтр. Это я. И помни, твоя задача – ничего чувствовать. По крайней мере, они должны видеть именно это. Тогда тебя переведут на одну инъекцию в день, а потом и на одну инъекцию в неделю.
Дверь белой комнаты отъехала в сторону, пропуская двух рыжеволосых мужчин. Молодых мужчин, вот только глаза… Петр старательно зажмурился, пытаясь ухватить за хвост ускользающую мысль… Что не так с этими двумя?
Его плечи сжали тиски. Вернее, так ему показалось. Приоткрыв глаза, он увидел всего лишь длинные пальцы, цепко впившиеся в его плоть.
– Объект До Гет, семь миллионов пятьсот сорок три минуты назад с вашего кресла был замечен импульс – радость.
– Ээ… я спал. – Петр улыбнулся. – Мне виделся сон. Хороший сон.
– Сон без наблюдения ученых?
– Запрещено! Четыре «инъекции спокойствия». Немедленно!
Рыжие безразличными голосами огласили приговор, и Петр почувствовал, как его спину прошили иголочки. Последнее, что он увидел, прежде чем его завертел водоворот небытия, оказались небесно-голубые глаза одного из лутанцев. Мертвые глаза.
Лиза
Весь путь мы молчали. Впрочем, сам путь оказался недолгим. Наш провожатый остановился у одного из белоснежных цилиндров и замер, чуть склонив голову в поклоне. Шарам прошел мимо него к темнеющему овалу двери и обернулся к нам.
