Книга Переулок капитана Лухманова, страница 20. Автор книги Владислав Крапивин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Переулок капитана Лухманова»

Cтраница 20

— Мой телефон! — подпрыгнула Маша. — Наверно, папа звонит!.. — Она выскочила за дверь. — Да, папа!.. Да, потому что батарейка села… А ты ведь тоже не отвечал… Нет, не в школе, а у одного мальчика, у Матвея Рощина из пятого «А», он рядом со школой живет… Мак, какой у вас адрес? Папа заедет!.. Папа, это улица Кожедуба, дом три, старинный такой дом, прямо памятник истории. Квартира на втором этаже… Только будь осторожнее: перед домом лопнула труба…

Она запрыгала на скрипучем полу — видимо, натягивала свою высохшую амуницию. Потом сообщила в дверь:

— Папа появится через пятнадцать минут…

Он появился через двадцать — слегка застрял перед могучей наледью, оставшейся от недавнего фонтана. Позвонил, спросил с порога:

— Здесь ли расположено убежище, в котором приютили мою беспризорную дочь?

Он был в курчавой барашковой шапке, и такой же курчавой была его рыжеватая бородка. На ней таяла изморозь. Гостя наперебой заверили, что убежище именно здесь и дочь — тоже.

— Отогретая и накормленная, — добавила Маша. — Папа, это Матвей, то есть Мак. А это Мирослав. Мы один раз выступали в концерте, он играл на гитаре и пел песню «Там, за островами», ты был тогда…

Папа пригляделся и сказал, что помнит. Потом добавил:

— Благодетели. Какими добрыми делами я могу расплатиться за ваше великодушие?

— Маша уже расплатилась, — хихикнул Мак. — Помогла мне убрать елку. А то мы с Миром целую неделю не могли собраться…

— Жаль, ты не видел, какая была красивая, — добавила Маша.

— Жаль, — согласился папа Чешуйкин. — Но ты мне расскажешь, когда поедем. Собирайся, душа моя…

— Простите, а вы в какую сторону поедете? — вдруг вмешался Мир. — Случайно не через центр?

— Не случайно, а закономерно. Ибо наша скромная обитель на улице Челюскинцев, за рынком. Надо вас куда-то подбросить?

— Как раз туда! Ко Дворцу школьников. Там у нас встреча с ансамблем «Скворечник»… Мак, поедешь?

— Нет. Это у одних «трень-брень» на уме, а у других куча домашних дел.

— Ох-ох! Что за дела?

— Мама просила вымыть две большие кастрюли и вычистить старую сковородку.

— Это работа на пять минут!

— Потом буду лежать, смотреть в потолок и думать про все на свете.

— Тоже работа, — согласился Мир. — Мак, а ты не мог бы помочь мне с моим «Про все на свете»?

— Я так и знал! Снова давить клавиатуру?

— Мак, там немножко…

— Ладно… Только если это не окончательная чепуха…

— Там исключительно мудрые мысли!.. Тетрадка у меня в ящике…

Старинный почерк

Тетрадка так и называлась — «Про все на свете». Она была пухлая, в девяносто шесть листов, слегка помятая, в клеенчатой корочке кофейного цвета. Мирослав Рощин записывал в нее «соображения», которые время от времени приходили в голову. Самые разные. Казалось, не проще ли отстучать их на компьютере, а потом, если надо, распечатать на принтере? Но не всё, что проще, полезно для души.

Мир делал записи на клетчатых страницах стальным старинным перышком, вставленным в деревянную ручку. Такими писали школьники в середине двадцатого века. Макали перья в чернила и выводили буквы, стараясь сохранять «нажим и наклон». В наше время кому нужна такая бредятина? Однако Миру Рощину была нужна. Он приохотился к ней, когда был третьеклассником.

Мир учился у Ольги Петровны, а она часто рассказывала интересные вещи. В том числе и про то, как жили школьники в прежние времена.

— Писали фиолетовыми чернилами, старательно, даже высовывали кончики языка от усердия… Чернила наливали в специальные склянки, которые назывались «непроливашки». Перья поскрипывали, порой с них срывались кляксы…

— Несчастные люди! — пожалел давних школьников сумрачный Стасик Маркушин.

— Ну, не такие уж несчастные. Красиво написанная строчка доставляла ученику удовольствие. Ведь знание каллиграфии вносит в душу человека стройность…

— Знание чего? — по-прежнему сумрачно спросил Маркушин.

— Каллиграфии, дорогой мой. Это искусство красивого письма. Оно всегда было частью человеческой культуры, знания о языке. Красиво пишешь — правильно думаешь, точно излагаешь то, что хочешь сказать… Это сейчас напечатанные на компьютере строчки не отражают характера человека. А во времена гусиных и стальных перьев…

Мир поднял руку:

— Ольга Петровна, Пушкин писал гусиными перьями, а у него был ужасный почерк…

Ольга Петровна немного помолчала.

— Мирослав, ты на первый взгляд прав. Однако в почерке Александра Сергеевича есть своеобразная прелесть. Порывистость, устремленность души. Слияние написанных строчек с яркими мыслями… А бывают и другие примеры. Это когда почерк будто зеркало характера. Станете постарше — прочитаете повесть Гоголя «Шинель» про несчастного, но очень доброго человека, которого звали Акакий Акакиевич. И роман писателя Достоевского «Идиот» о князе Мышкине…

Кто-то (похоже, что все тот же Маркушин) хмыкнул: мол, глупые имена. «Дурак», — подумал Мир. Повесть «Шинель» он уже читал. К тому же в нем шевелилось ощущение, будто он невольно обидел Ольгу Петровну замечанием о Пушкине. И он сказал, чтобы загладить виноватость:

— Чурка ты, Маркуша…

— На перемене поглядим, кто чурка! — пообещал хмурый Стасик.

— Очень я тебя испугался…

— Ну-ка, не петушитесь, — попросила Ольга Петровна. — Лучше я вам покажу, как принято было писать в прежние времена. Я их еще немножко помню… — И она принялась выводить на доске мелом крупные строчки:

МОРОЗ И СОЛНЦЕ; ДЕНЬ ЧУДЕСНЫЙ!

Получалось в самом деле красиво — с изящным наклоном, плавными нажимами в середине букв и завитушками.

«Как на старинном документе», — подумал Мир.

— Нам тоже писать? — с опаской спросил ленивый Максим Толбухин.

— Не надо. У вас все равно не получится… Но если вы вдруг дома разыщете в Интернете старые прописи или найдете бабушкин букварь с образцами давнего письма, попробуйте сами написать так две-три строчки….

— А про что? — спросил Мир.

— Про что хотите… И принесите мне. Если там будет что-нибудь умное и красиво написанное, поставлю хорошую оценку.

— А если ничего не будет? — спросил ленивый Толбухин.

— Значит, никакой оценки. Не бойся, двойку не поставлю…

Написали немногие, человек пять. Остальные отговорились, что не нашли нужных образцов. Но Мир нашел. Причем не в компьютере, а на книжной полке, где мама хранила букварь 1946 года. Это была память о дедушке, папином отце. А значит, и о папе…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация