— Уйди, зараза! — велел Данька. И объяснил: — Уже который раз садится. Чего ему надо от меня?
— Чтобы ты его прихлопнул, — разъяснил Мак.
— Не-е… — Даньке, видимо, не хотелось прихлопывать никого на свете, даже такую кроху, в этот чудесный день. — Может, ему интересно с нами, слушает, про что говорим…
— Вот закачает в тебя малярию, — припугнула Маша.
Данька вздохнул и хлопнул. Но не по комару, а рядом. Зато звонко! Комар усвистал в пространство, а Данька весело ойкнул:
— Смотрите, что получилось!
Рядом с бывшей «посадочной площадкой» комара отпечатались колечки с ладони. Такие же четкие и золотые. Внутри каждого колечка теперь видна была тонкая поперечинка. Этакий крохотный контрфорс, как внутри звена якорной цепи.
— Святой Николай-угодник! — выговорил Мак (опять же тоном брата) и глянул на свою ладонь.
Там были такие же «якорные» колечки.
— Видите? Получилось! — возликовал Крылатый Эльф. — Наверно, от шлепка они появляются быстрее!
Маша вдруг засмеялась и хлопнула Эльку по щеке.
— Не обижайся — это научный опыт!.. Ой, получилось! Корабельные веснушки! Смотри! — Она выхватила из сумочки круглое зеркальце.
— Ура! — выдохнул Элька. — Я буду первый на свете эльф с корабельными веснушками!..
— Теперь меня! — заторопился Данька. И схлопотал два шлепка по щекам. — Получилось?
— Еще как! Смотри… — Маша протянула зеркальце ему. — Мак, а ты хочешь?
— Я сам! — И он вляпал себе две добросовестные оплеухи. — Ну как?
— Лучше, чем у всех! — обрадовалась Маша.
Мак осторожно спросил:
— А тебе надо?
— Мне куда? И так сплошь конопушки…
— Но ведь не колечки же…
— Все равно. Нет уже места…
— Да твоих-то почти не видно! — попробовал уговаривать он. — Если только на солнце…
— Нет, — решила Маша. — Две крупы на одну грядку не сеют… — И вдруг испугалась: — Ой, мальчишки, а если они у вас не отмоются?
— Отмоются, — успокоил Эльф. — У меня же отмылись вчера. Только надо дегтярным мылом. Меня мама драила…
— Утешил! — проворчал Мак. — А если сразу не сойдут, как идти в школу?
— А чего такого? — сказала Маша. — Обычное дело. В эту пору у многих высыпают веснушки: закон природы.
— А по какому закону они вот такие, с перекладинками? — опять проворчал Мак.
— А мы скажем: ничего не знаем! — развеселился Элька. — Закон природы, вот и всё!
Маша стала очень серьезной:
— Ну ладно, ну закон… А на самом-то деле, откуда они? Кто нам это объяснит?
— Мир объяснит, — пообещал Мак. — Я даже знаю, что он скажет. «Вот, — скажет он, — видите, висит кольцо от якорной цепи… — И все разом снова задрали головы к кольцу, а Данька и Эльф глянули на него в половинки бинокля, с которыми не расставались. — Оно висит, и от него идут разные энергетические излучения. Таких излучений много на свете. Они еще не изучены, но они есть. И на очень многое влияют в жизни. И вот это излучение решило повлиять на нас, потому что мы все… ну, будто родственники капитана Лухманова. Захотело отметить нас по-своему…» И правильно сделало… Мир сейчас на репетиции, но скоро появится… Ой, да вот он!
Мир положил велосипед в траву. Раскрутил на правой ноге подвернутую джинсовую штанину, сел на кирпичный выступ у стены, глянул на всех по очереди, спросил с хмуростью в голосе:
— Что случилось-то?
Он в эти дни всегда так говорил — слегка устало и будто издалека. Потому что с недавних времен по уши увяз в сверхсовременных идеях всеохватной космической физики. Той, что решала проблемы безграничной Вселенной и бесконечного Времени. Он больше не думал (или почти не думал) о парусах «Дианы» и оставался равнодушен к факту, что в город (и в прежнюю школу, и в свой класс) вернулась и активно напрашивалась на контакты несравненная и неотразимая Екатерина Изнекова. Он не стал припоминать ей прежние конфликты, но и не проявил никакой радости. Говорил при встречах: «А, привет…» — вот и всё.
Главные мысли Мира были о новейшем телескопе (вернее, антихроноскопе), который, будучи выведен на орбиту, превратит в ничто любое расстояние и время. Опровергнет все теории и доводы Эйнштейна.
— Мир, все физики, говорят, что этого не может быть, — однажды осторожно возразил Мак.
— Не все. Академик Козырев говорил другое…
Он по уши зарывался в статьи этого Козырева и его учеников, ночами торчал в Интернете и время от времени разъяснял брату:
— Теория Эйнштейна говорит о Времени. О том, что быстрее, чем оно, ничего не может быть. Но ведь кроме энергии Времени есть и другие. Например, теория Мысли и ее свойства. К ней просто еще не подступали вплотную… Ну, знаю, знаю, подступали, только не с того конца. Никто не брал всерьез, что эти свойства — признак мыслящих существ — и землян, и обитателей других миров. Тех, кому знакома таблица умножения и природа человеческих привязанностей… Что, мой капитан, бестолково говорю? — Волосы его лохматились, а в глазах горели солнечные точки.
Мак деликатно сказал:
— Ты все толково говоришь. Это я бестолковый, потому что не все понимаю.
— Мак, мы разберемся. У нас еще есть время…
Сейчас, оказавшись в переулке Капитана Лухманова, Мир выслушал историю про колечки-веснушки и дал посадить себе на запястье несколько таких же. Подождал, когда проступят в них золотистые перекладинки-контрфорсы. Почти не удивился, посмотрел вверх, на якорное кольцо, и объяснил с точки зрения своих новых познаний:
— Здесь, видимо, дело в живом квантовом сцеплении.
Все, конечно, хором спросили: «В чем?!» — хотя и раньше слышали от Мира об «этом фокусе».
— Есть такое свойство в новейшей физике. Его сейчас усиленно принялись изучать. Куча статей в Интернете и журналах…
Эльф сообщил:
— Я читал… маленько… Только ни капельки не понял…
— А никто ничего не понимает, — утешил его Мир. — Даже знаменитые физики. Только спорят друг с дружкой. Но одно свойство все-таки открыли и подтвердили…
— Какое? — осторожно спросил Данька.
Он тер колечки над коленкой, и они блестели все ярче, как начищенная медь.
— Вот такое, — значительно сказал Мир, будто сам сделал это открытие. — Если взять два совершенно одинаковых предмета и один из них как-то отметить, на другом появляется такая же отметка…
— Это как? — строго спросила Маша Чешуйкина.
— Приведем пример, — отозвался Мир благосклонно (потому что это ведь Маша). — Возьмем два хрустальных кубика. Нацарапаем на одном, скажем, букву «Эм». И на другом кубике (если он совсем одинаковый с первым) сразу появляется такая же буква…
