Нитка скользила, обжигая пальцы. Змей пошел ровно и быстро. Голос трещотки становился тише, «конверт» уменьшался, и, когда размоталась катушка, он стал не больше конфетной бумажки. И только дрожь натянутой нитки говорила о силе воздушных потоков там, вверху.
Это было просто чудо: таким послушным и легким оказался Илькин первый змей! Радость звенела в Ильке, и не было вокруг ничего, кроме неба, такого громадного синего полушария, в котором только ветры, да желтые облака, да «Тигренок», да еще сам Илька на самом верху высокой острой крыши…
А змей неожиданно рыскнул в сторону, заметался, потянул вправо. Теряя высоту, начал описывать круги. Видимо, хвост, намокший в росе, высох теперь на ветру, полегчал, и нарушилось равновесие.
Илька испуганно дернул нитку.
И случилась беда.
Нитка в руках ослабела, а оторвавшийся «Тигренок», покачиваясь, начал медленно падать к разноцветным крышам соседнего квартала.
Он упал во дворе за высоким забором.
Нет, Илька не растерялся. Была еще надежда спасти змея. Уже через минуту он, обдирая колени о доски, оседлал забор.
«Тигренок» был здесь. Он висел, перекинувшись хвостом через край железной бочки, – сам снаружи, а хвост в воде. Илька, не думая, прыгнул в траву. Прыгнул, зашагал к бочке среди гряд, над которыми среди узорчатых листьев висели зеленовато-оранжевые помидоры.
В воде отражался темно-синий круг неба. В этом круге Илька увидел свою взлохмаченную голову и еще солнечный обрывок облака, похожий на парусную лодку. Лишь секунду задержался Илька, глядя в перевернутое небо. И вдруг рядом с его отражением появилось чье-то темное сердитое лицо. Крепкие пальцы ухватили Ильку за локоть.
Его держала грузная тетка в цветастом переднике, белой косынке, надвинутой на глаза, и почему-то в резиновых сапогах. Была она немногословна и деловита. Коротко кивнула на помидоры:
– Не успел еще?
– Я за змеем, – сказал Илька. – Пустите.
Он не испугался.
– Ишь ты! – Губы хозяйки искривились, как толстые дождевые червяки. – Знаем, не первый… Ну-ка, пойдем! – Она двинула Ильку в сторону ворот.
– А змей? – сказал он.
– Будет сейчас змей…
Твердая ладонь ухватила Ильку за руку у самого плеча, приподняла, и ему пришлось бежать за хозяйкой на цыпочках. Тетка шагала тяжело и быстро. Она шла не к воротам, а в угол двора, где темнели буйные крапивные джунгли, и, не сбавляя шага, нащупывала свободной рукой боковую пуговицу на Илькиных штанах.
Илька понял, что скоро-скоро, прямо сейчас, случится что-то очень неприятное, и у него ослабели колени. Но тут же он отчаянно рванулся вниз, вперед и с маху взлетел на забор.
Он мчался по улице, слыша сначала за собой топот и визгливый крик, а потом ничего не слыша…
– Илюшка!
Он остановился. Никто не гнался уже. А с тротуара звал кто-то знакомый в сером костюме и кепке. Это же Владькин отец! И Владик рядом.
Илька подошел. Он дышал еще тяжело, и вид, наверно, был взъерошенный.
Иван Сергеевич серьезно спросил:
– Случилось что?
– А чего она… – сказал Илька. – Змей упал, а она… – И смелый Илька вдруг совсем неожиданно всхлипнул.
– Беда, что ли, какая? – нахмурился Владькин отец.
– Да так…
Илька коротко вздохнул, шмыгнул носом и вытер глаза. Нагнулся и стал чесать ногу. Нога горела: видно, зацепил за крапиву.
– Змей упал у него, – сказал Владик. – Сам делал, да, Илька? Первый…
Илька сердито мотнул головой.
– Ладно, пусть! Теперь я другой сделаю. Она еще узнает! Я другой сделаю, а на хвост привяжу… бомбу привяжу и запущу над ее огородом, вот! Мне Шурка сделает. От огорода только дым пойдет…
Иван Сергеевич притянул Ильку за плечо.
– Ну, будет. Первый – не последний. Еще позапускаешь… Ты скажи вот что. Знаешь, где Гена живет? К нему не забежишь?
Илька опять вздохнул:
– Я забегал… Я недавно забегал, а он не пускает. Говорит: «Идите все к чертовой бабушке в болото!»
– Ты чего это так выражаешься? – сказал Иван Сергеевич.
– Это он так выражается, – печально ответил Илька и снова стал чесать ногу. – Сидит там… и не пускает. Наверно, какое-то важное дело делает.
– Ты сбегай еще раз, – тихо попросил Владик. – Сбегаешь? Очень надо.
Илька выпрямился.
– Сбегаю, – сказал он.
Владик повернулся к отцу, словно ждал, что Иван Сергеевич заговорит, но тот молчал. Тогда Владик снова попросил Ильку:
– Ты ему хоть в окно крикни, если не пустит. Чтобы зашел. Потому что, наверно, ночью мы уедем.
Илька глянул на Владика и на его отца.
– Насовсем?
– Нет, – сказал Иван Сергеевич. – Но, может быть, надолго. По крайней мере, Владик… Я все ждал, когда письмо оттуда придет. Но, видимо, письмами дела не решишь. Надо ехать самим.
– А… куда? – нерешительно спросил Илька.
– В Одессу, – сказал Владик.
Иван Сергеевич снова взял Ильку за плечо.
– Послушай. Если он прийти не может или еще чего… ты хоть спроси, не знает ли он, где там остановиться можно на первые дни. Адрес какой-нибудь. С гостиницами там не густо.
Илька энергично кивнул и снова поднял глаза на Владькиного отца. Но тот смотрел мимо Ильки и, видно, думал о чем-то нелегком и беспокойном.
Что-то важное происходило сейчас, Илька это чувствовал, хотя и не понимал. Но он ни о чем не стал спрашивать, потому что не всегда это надо. Он уже знал, что приходит время, и загадки разгадываются, и многое становится ясным.
А сейчас нужно спешить, ведь он – Гонец.
– Я спрошу, где остановиться. Я запомню. Я побегу.
– Пусть придет, – тихо сказал Владик.
… И стремительный Илька помчался.
Бежать хорошо, если это кому-то надо. Если кто-то ждет. Тогда можно даже забыть о погибшем «Тигренке». Ну, не совсем забыть, минуту. Совсем разве забудешь? Вон Яшка уже кричит с забора:
– Запустил? Эй, Гонец!
Илька с разбегу проскочил мимо Воробья. Тормознул по скользкой траве пяткой, обернулся:
– Чего?
– Где твой змей? – покачиваясь, допытывался Яшка. – Тю-тю полосатенький, да?
– Ну и пусть тю-тю, – мужественно сказал Илька. – Ты, Яшка, раз уж не уехал в Африку, слезь с забора и сходи со мной к Генке. Дело есть, а он не пустит. Я знаю.
