Рэн, правда, все равно не верил, что мне не больно, и каждый раз, когда я его выпускала, придирчиво обнюхивал с ног до головы. Лишь убедившись, что Пламя все так же сильно и его хватает на нас двоих, он успокаивался и, свернувшись клубком, позволял мне исследовать свое большое тело, которое, признаться, вызывало у меня огромный интерес.
– А вот скажи, – однажды поинтересовалась у него я. Как раз после того, как закончила теребить покорно предоставленные крылья и взялась за чешую на шее. – Мое Пламя и то, что называют емкостью души, это одно и то же?
«Мм… нет, – не открывая глаз, отозвался дракон, которому, кажется, понравилось, когда его чешут. – Пламя нельзя разделить на части».
Я хмыкнула.
– Творец же как-то смог?
«Человеку до Творца… Впрочем, некоторые все равно пытаются».
– Получается, то, что у меня забирает лорд Кай, к Пламени отношения не имеет?
«Он берет лишь твои жизненные силы. А Пламя горит для меня».
– Как у вас все сложно, – посетовала я, протирая очередную чешуйку рукавом. Все равно дракон призрачный. Да и я тут не во плоти, так что испачкаться мне не грозит. – Тогда мне не надо беспокоиться, что он тебя обделит. Хотя сам лорд-директор считает иначе и, между прочим, утверждает, что Пламени вовсе никакого нет. И что это не более чем легенда.
«Лорд-директор не так много понимает в драконах, как ему бы хотелось, – проворчал Рэн, приоткрывая один глаз. – Люди вообще странно к нам относятся. Напридумывали себе всяких глупостей, ограничили себя какими-то рамками… Даже Всадников обучать начали, хотя изначально никто из нас в этом не нуждался».
– Ага! – торжествующе воскликнула я. – Значит, существование Всадников ты все-таки признаешь!
Дракон недовольно фыркнул.
«Вынужден признать, потому что переупрямить вас невозможно. Вы упорно будете разделять то, что неделимо, и не поверите, если вам сказать, что вы не правы».
– Ну хорошо. Кто же такие, по-твоему, Всадники? И какое отношение они имеют к драконам?
«Разве вам об этом на уроках не рассказывают?» – ехидно прищурился Рэн, но я только отмахнулась.
– Они сами ничего толком не знают. Твердят, что Всадник – это призвание. Потребность души. Что стать Всадником может лишь избранный, но никто не говорит почему. Трудно поверить, что дело только в Звездных тропах. Вон, круольцы свои изобрели, но это не сделало их Всадниками. И магия, говорят, тут ни при чем. Может, дело все-таки в Пламени? А, Рэн? Вдруг наличие Пламени и есть то, чем должен обладать Всадник для того, чтобы его выбрал дракон? Вдруг мы просто по-разному называем одно и то же? Смотри, как хорошо все складывается…
«Нет, – сухо отозвался дракон, закрывая глаз. – Ничего не складывается. Потому что ты – не мой Всадник, Хейли. И никогда им не будешь».
– Почему? – огорчилась я. – Разве ты откажешься меня покатать?
«Творец, при чем тут это?!»
– А что тогда при чем? – не поняла я. – Название же такое…
«Хейли! Что за глупые догадки?»
– Так объясни тогда! – воскликнула я, всплеснув руками. – В этой непонятной Школе никто ничего конкретно не говорит! У меня сложилось впечатление, что Всадники – это миф. Почти такой же, как сами драконы. Все о них знают, все что-то слышали, но мало кто их видел. Единственный нормальный дракон – это ты. Но ты – призрак. Дух. А настоящих драконов ни мастер Дабош, ни арре Руок, ни арре Оркон не встречали. Учителя, которые должны обучить нас работать с драконами, и вдруг – не видели! Каково, а? Получается, нам просто морочат головы, для чего-то впихивая кучу ненужных знаний и обучая пользоваться теми крохами магии, которыми мы владеем! Ты, кстати, в курсе, что у всех ребят в классе примерно одинаковые – мизерные! – способности? И, скорее всего, за пределами Атолла мы не будем способны сотворить ни одного толкового заклинания. А все эти наши игры со светильниками и ТУСами разрешены лишь потому, что при таком фоне на это не требуется никаких усилий?
Рэн вяло шевельнул крыльями.
«В курсе».
– И что? Тебя это не настораживает?
«Я же сказал: вы занимаетесь не тем, чем нужно. Хотя определенная польза от этих уроков есть. Проблема в том, что это никак не приблизит вас к пониманию того, что такое истинный Всадник. Вернее, проблема в том, что вы сами должны это осознать. Каждый для себя. И вот этому вас почему-то не учат. Или же не хотят учить. А может, просто не умеют».
Я как стояла, так и села. Прямо ему на хвост.
– Прости. Я опять плохо соображаю…
«Всадник, Хейли, – со вздохом сказал дракон, поворачивая голову так, чтобы мне было удобнее, – это не тот, кто сможет оседлать дракона и с торжественным видом пролететь над своей деревней. Начнем с того, что никто и никогда за всю историю Веера не смог сесть нам на шею».
– Почему? Вам жалко?
«Как ты себе это представляешь, глупенькая?» – расфыркался Рэн и в качестве объяснения чуть повернул голову, выгибая шею, чтобы растущие вдоль хребта шипы встопорщились на всю длину. Раньше-то они были обломаны ошейником и цепью, а теперь вон как вымахали. И все огромные такие, острые.
Я придирчиво оценила это естественное препятствие для совместного полета и с сомнением протянула:
– Ну не знаю… вдруг как-нибудь можно уместиться? Осторожненько, чтоб не проткнуло?
Рэн вместо ответа приподнялся и развернул крылья, отчего спинные мышцы так плотно придвинули шипы друг к другу, что мне стало очевидно – ни одному человеку не пожелаешь такой страшной смерти.
«К тому же это унизительно, – недовольно проворчал дракон, укладываясь обратно. – А мы не терпим ограничений, Хейли. И вообще, мы по определению одиночки. Поэтому не образуем стай, не живем группами и спокойно переносим близость лишь одного существа – того, в ком горит наше Пламя. Такими нас создали, и такими мы остаемся на протяжении многих тысячелетий. Для нас неприемлема сама мысль о том, что кто-то может ограничить нашу свободу. И не важно, узда это или темница. Для нас любая клетка хуже гибели. Потому что, когда дракон в клетке – это значит, он глуп. Если он глуп, значит, он слаб. А если он слаб, значит, мертв. Так было, Хейли, и так будет, потому что все, что я тебе сказал, рождается и умирает с каждым драконом».
Я растерянно поскребла еще одну чешуйку.
– Какое же тогда отношение к вам имеют Всадники?
«Драконы – крайне рациональные существа. И очень расчетливые. Мы живем, подчиняясь велениям разума, а не сердца. И нас мало тревожат обычные человеческие чувства; мы почти не испытываем радость, в лучшем случае это будет удовлетворение. Нас никогда не терзает страх. Не мутит разум ярость. Мы делаем лишь то, что считаем нужным, и не постоим за ценой ради этого. Мы действительно равнодушные, Хейли, и в нашей душе нет того огня, который заставляет метаться по миру в поисках чего-то несбыточного. Этим мы отличаемся от вас. И этим же мы ограничены. Однако Всадники дают нам возможность жить иначе. Они – это наша связь с Веером. С Творцом, если хочешь. С той самой искрой, которая заложена в каждом разумном существе, но которой, по воле Его, не оказалось в нас самих. Когда у дракона появляется Всадник, он как будто возрождается. Он может вновь чувствовать небо, сознавать красоту заката, наслаждаться пением ветра и подставлять ему свои крылья… Быть может, это странно звучит, но Всадники делают нас менее совершенными. Они – то, чего нам так не хватает. И то, без чего мы превращаемся в тех самых бесстрастных, непримиримых, не способных меняться созданий, от которых когда-то даже Творец едва не отказался».
