А наставник вообще знает об этом? Ему кто-нибудь сообщил, что меня поместили в камеру? Радовало одно – кандалы сняли, оставив одну в закрытом помещении, где не было даже небольшого оконца. Только массивная железная дверь, наглухо закрытая, являлась единственным выходом из этого каменного мешка.
Сколько прошло времени с тех пор, как меня закрыли в камере, я не знала. Дневной свет сюда не проникал, а потому ориентироваться не представлялось возможным. Я сидела на краешке грубо сколоченной кровати, где сверху лежал потрепанный матрац в подозрительных коричневых разводах, напоминающих засохшую кровь. И никто не торопился нанести мне визит. Хотя даже не знаю, чего хотелось больше: чтобы никто не трогал или, наоборот, вызвали для разговора?
Мысленно снова и снова вспоминала свадьбу, восстанавливая в памяти мельчайшие подробности. Вот идет невеста, жених улыбается, лысый священник спокоен, как и подобает служителю богини. Лица всех троих торжественны, в воздухе витает ощущение праздника. Красивая арка маскирует колдовские щиты. Вокруг восхищенные негромкие разговоры о великолепии праздника. Я точно уверена, что, помимо щитов, никакого колдовства в храме не применялось. Тогда отчего умер Эдрин?
Этот вопрос не давал покоя. Я уже не могла сидеть на месте и принялась мерить шагами камеру. Три шага в ширину, семь в длину, опять три, затем возвращаюсь к началу обхода. Убогость помещения не вызывала желания здесь оставаться, потому старалась особо не рассматривать его, скользя рассеянным взглядом. Передо мной вновь сиял солнечный свет в храме, жених, поднесший руку к лицу, а затем к груди. Все очень странно. Рука от лица спустилась к груди. Почему?
Колдовства не было, я бы увидела. Зрение в тот момент перестроилось на магическое, я ожидала нападения на Эдрина и потому пристально наблюдала за ним. Точно знаю, как выглядит боевое колдовство – приходилось не раз присутствовать на занятиях и соревнованиях в школе. Получается, что никто не нападал на жениха. Тогда почему он умер?!
Этот вопрос всплывал вновь и вновь, не давая покоя.
– Не понимаю! – бормотала себе под нос. – Ничего не понимаю. Отчего он умер?
– Сердце остановилось, – неожиданно раздался мужской голос за спиной.
Резко развернулась к двери – именно в тот момент как раз отходила от нее к дальней стене, повторяя мучивший вопрос.
– Мэтр Одилон! – обрадовалась я и подбежала к королевскому судье. – Сердце остановилось? Но ведь никто не атаковал его! Я не видела никакого колдовства, кроме щитов, в храме.
– Мои люди тоже так сказали, – кивнул он, подтверждая произнесенные слова.
– Тогда отчего у Эдрина остановилось сердце? – задумчиво произнесла и поднесла кисть руки к губам, подперев локоть другой.
Мне так всегда было проще думать. Постукиваешь подушечками пальцев и словно ритм мыслям задаешь. Конечно, обычно я при этом сидела, опершись рукой на стол, а не стояла, как сейчас.
– Ты сама-то как думаешь? – поинтересовался моим мнением Одилон.
Думалось мне по-разному, а потому, чтобы как-то систематизировать шквал мыслей, возникших после поступившей информации, начала рассуждать вслух:
– Нам известны два факта, против которых не пойдешь. Первый – магической атаки не было. Второй – умер Эдрин от остановки сердца.
– Какой из этого следует вывод? – подтолкнул меня к рассуждениям Одилон.
– Их несколько, – воодушевилась я. – Самый простой и напрашивающийся, что колдун – обманщик, взял деньги за убийство и ничего делать не стал, а Эдрин умер естественной смертью.
– Хочешь сказать, что у молодого и здорового парня сердце остановилось от радости во время свадьбы? – чуть насмешливо спросил Одилон.
Меня его ирония не проняла. Фантазия разыгралась, и я полетела дальше в своих рассуждениях, выдвигая предположения:
– Этот вариант я бы не отбрасывала только из-за того, что жених был молод. О его здоровье до смерти нам ничего не известно. Может, он жаловался на сердечные боли? Ведь мужчины редко обращаются к целителям, считая это проявлением слабости. Я бы уточнила у родственников этот момент. Может быть, он волновался в последние дни или злоупотреблял крепкими напитками. Слышала, что некоторые перед свадьбой устраивают попойки.
– Интересный вариант с мальчишником, – поддакнул Одилон, подстегивая мою и так не в меру разбушевавшуюся фантазию.
– По этому вопросу надо обязательно проконсультироваться с целителями, – подвела итог этой версии и понеслась дальше: – Как вариант я бы еще изучила состав напитка из храмовой чаши. Вдруг там какой-то быстродействующий яд?
– Ты подозреваешь священника? – Одилон вскинул брови от удивления.
– Священника? – чуть задумалась. – Они до этого не были знакомы? Эдрин ничем не оскорблял богиню, веру или, может быть, личность священнослужителя?
– Кхм, – насмешливо кашлянул Одилон.
– Если это так, то вполне вероятно, что даже служитель богини мог пойти на убийство, наказывая богохульника, – весомо заявила я. – Священники весьма ревностно чтут свои каноны. Вы его допросили?
– Еще версии будут? – Одилон с интересом меня рассматривал.
– Будут, – кивнула и продолжила мерить пространство я. Три шага в ширину, семь в длину, три туда, семь обратно, не забывая постукивать подушечками пальцев по губам. – Смертельные амулеты.
– Не было на его костюме амулетов, – возразил Одилон.
– Вы об украшениях? – уточнила я и получила в ответ кивок. – Я же говорю о платке! Ту же розу в петлице проверили на смертельное колдовство? Возможно, это была вышивка с символом на костюме. Или, что вообще опасно и недоказуемо, нанесенный исчезающими чернилами знак.
– Кхм… – В этот раз Одилон поперхнулся от моего предположения.
– Знаю-знаю! Это из запрещенных знаний. Нам о них рассказывали, чтобы мы случайно не приобщились из интереса. Превентивные меры, так сказать, – поморщилась я. – Если были использованы исчезающие чернила, то найти их следы вряд ли возможно.
– Интересная гипотеза. И кто, по твоему мнению, мог этим воспользоваться? – спросил Одилон.
– Мэтр Леонард, разумеется. – Я укоризненно посмотрела в сторону королевского судьи, показывая свое отношение к такой непонятливости. – Кому еще могут быть доступны запрещенные знания? Вы провели обыск в его доме? Исчезающие чернила готовят непосредственно перед использованием, а когда чертят знак, вкладывают толику колдовства. Но вот ингредиенты могут служить доказательством.
– Косвенным. Никого нельзя обвинить в использовании запрещенного колдовства только на основании нахождения в доме составляющих компонентов для чернил, – возразил Одилон.
– Да? А что для этого нужно? – заинтересовалась я.
– Прямая улика, – односложно ответил он.
Постояла в раздумьях. То есть получается, что мне тоже предъявили обвинение, основываясь на косвенных уликах, напрямую не указывающих на мою вину. Интересно, даже очень! А как бы я стала доказывать собственную причастность к убийству? Мысль понеслась в другом направлении. Присутствие в храме, ночевки на постоялом дворе, сообщение королевскому судье о видении косвенно говорили о том, что я участник всех событий. Но как доказать мою вину?
